Оружие страха. Марина Серова
я пытать несчастного.
– Недавно, дня три назад, она поругалась с Людкой Гладышевой, – пожал он плечами. – Людка помешалась на какой-то идиотской маркетинговой сети типа «Визьена» и начала нас доставать. Последний перл был – дайте срочно взаймы пять лимонов, поскольку ей нужен как воздух неведомый кейс.
– А по-русски?
– А по-русски я и сам ее не понимаю, – усмехнулся Игорь, – пять лимонов она где – то достала, и Анька сказала, что ей пора полечиться в нашей клинике. Людка обиделась. Все.
Представить толстую, спокойную Людку в роли убийцы было трудновато. Ладно, ее мы оставим в качестве подозреваемой. Поскольку, судя по моим личным наблюдениям, работа в маркетинговых сетях нередко портит рассудок.
Но в уголке сознания Людка отложилась. Позвоню ей и честно поведаю о своих подозрениях.
Кстати, неплохой метод работы. Заявить человеку, что я его подозреваю, и пусть сам себе ищет алиби и доказывает, что он не верблюд.
– Последнее время Анька была какая-то странная, – продолжал Игорь, – загадочная… Сияла изнутри. Я связывал это с беременностью… Ах, Господи, ну, почему? Почему? Она так ждала ребенка, Тань!
Он стиснул зубы и сжал кулаки. Рыдать и ныть было не в его правилах. Поэтому-то мы втроем так понимали друг друга…
Никто из нас не любил публичных выступлений с элементами вселенского плача…
Я поняла, что продолжать наш разговор нельзя. Это слишком мерзко – мучить человека воспоминаниями. Подожду до завтра. Боль потребует выхода. А душа Игоря запросит мщения…
Как просит его сейчас моя душа!
Тихоновича я нашла быстро. Он стоял, подпирая стенку, в фойе и тихо общался с дородной дамой лет пятидесяти. Дама явно кокетничала, оставляя, впрочем, лицо в состоянии приличной моменту трагичности.
Я остановилась в отдалении. Нарушать их беседу не хотелось. Тихонович меня заметил. Он кивнул мне и взглядом показал, что сейчас постарается вырваться из объятий блестящей фрейлины двора. Дама перехватила его взгляд и уставилась на меня. В ее остановившемся взгляде чувствовалось возмущение и удивление. Я явно не входила в число особей, отвечающих ее ГОСТу. Тихонович пробормотал: «Извините» – и поклонился ей. Она милостиво отпустила его на пару минут. Не больше. Я и так слишком нахально возникла в этом пространстве.
– Здравствуйте, Таня, – сказал он, приблизившись. – Рад вас видеть…
– Повод, увы, слишком безрадостный, – вздохнула я.
– Да уж. Самое главное – я не могу понять, почему?
Тихонович посмотрел мне в глаза:
– Вы вообще-то верите, что она сама покончила с собой?
– А вы? – ответила я вопросом на вопрос.
– Нет, – произнес он решительно, – но и понять, кто мог желать ее смерти, тоже не могу.
– А в труппе у нее врагов не было?
Он вытаращился на меня в изумлении. Потом расхохотался.
– Конечно, были… Сами знаете, какая здесь обстановочка… Но вы можете представить себе стареющую приму Бессонову, крадущуюся в квартиру Волошиной? А на киллера