Разворот на восток. Александр Михайловский
(как нам было известно от Александра Васильевича (Тамбовцева)) разрушенный почти до остова, тут выглядел почти неповрежденным. Единственное сходство между той и другой историей в том, что и тут стены германского парламента оказались покрыты самыми разнообразными автографами солдат-победителей. Мы с Олегом тоже улучили момент и, вооружившись кистью и краской, оставили на этом историческом памятнике свои имена. История Третьего Рейха началась с поджога нацистами Рейхстага, и теперь русские солдаты поставили под ней окончательную точку и свои многочисленные подписи. Было видно, что некоторые солдаты и офицеры подписывались не только за себя, но и за целые подразделения, а некоторые надписи были сделаны латинским шрифтом.
В отличие от всего прочего Берлина, вдребезги разрушенной оказалась улица Вильгельмштрассе, вдоль которой располагались здания большинства германских министерств и ведомств. Во время того налета, когда был уничтожен Гитлер, авиация красных постаралась вбить в прах этот оплот прусского государственного гонора, и тем самым лишила остатки Третьего Рейха даже слабого подобия централизованного управления. Проезжую часть улицы уже расчистили от обломков и битого кирпича, трупы из-под закопченных развалин вытащили, идентифицировали и похоронили, и сейчас руины некогда величественных зданий говорят о том, что вот так проходит слава мира. Еще недавно эти люди планировали завоевать весь мир, и ради этого ввергли Европу во множество несчастий и смертей – и теперь все они мертвы, и, самое главное, мертв так называемый «вождь германского народа» Адольф Гитлер.
Не спасли новоявленного Антихриста ни ПВО Берлина, которую красные смели концентрированным ударом всей своей авиации, ни вышколенная эсесовская охрана, ни восемь метров армированного железобетона. Теперь «фюрербункер» напоминает пустой корень выкрошившегося зуба. Сверхмощная бомба, поразившая это титаническое сооружение, буквально вывернула его наизнанку. Из числа тех, кто укрывался вместе с Гитлером в этом последнем убежище, не выжил вообще никто. Тут никто не ставит своих подписей, и пробраться к этому месту можно только по узкой ненадежной тропке среди развалин новой рейхсканцелярии. Охраны тоже нет, приходи и смотри кто хочет, да только мало кто это делает. А вот мы с Олегом сходили и посмотрели, о чем нисколько не жалеем.
И вот – парад. Блеск золота погон, как во времена «до без царя», сырой северо-западный ветер колышет тяжелый алый бархат боевых знамен, над батальонными коробками стрелковых частей серое облачное небо царапает щетина штыков. Духовой оркестр играет мрачно-торжественную мелодию, а губы сами повторяют слова:
«День Победы, как он был от нас далек,
Как в костре потухшем таял уголек.
Были версты, обгорелые в пыли, –
Этот день мы приближали, как могли…».
И лица боевых друзей перед глазами – не только тех, что погибли в Белграде, Константинополе или Загребе, но и павших еще на первой Германской