Как созвучны иволга и Волга!. Сборник
есть у озера,
Чтоб усталый бог
На закат на розовый
Любоваться мог.
Чтоб монах печалился,
Глядя из окна,
Как в воде качаются
Лодка и луна.
Чтоб крестьянин бедный,
С русой бородой,
Вынул церковь белую
В пригоршне с водой.
Чтоб порой весеннею,
В первый день тепла,
Церковь льдиной белою
В озеро ушла.
Чтобы лес печалился
Жёлтою листвой,
Глядя, как качается
Купол золотой.
«Когда перед небом пустым…»
Когда перед небом пустым
Стоит человек одиноко,
Он верит, что есть над ним
Всевластное светлое око.
Он верит в осенней глуши,
Среди увяданий и золот,
Что небо – колодец души,
А он над колодезем ворот.
С привычной дороги сойдя,
И вдруг тишиной окружённый,
Он смотрит и видит себя,
В небесных глазах отражённым.
Он нем, как сухая трава,
И, всеми на свете забытый,
Для неба чужого открытый,
Он нужные ищет слова.
Земля увядает пестро.
В колодезном оке качаясь,
Наполнено щедро ведро,
И ворот скрипит, обращаясь.
Времена года
Плачь, маленькая, плачь,
Раз листья облетели,
И ветер, как палач,
Окутанный в метели.
Сквозь пожелтевший лак
Зимы проступит слякоть,
И, если это так,
Как маленькой не плакать?
Твой век, как все века,
Беспомощен и розов,
Как ручки старика
На голубом морозе.
Уходит время вспять,
А мир – увы! – такой,
Что можно его смять
Протянутой рукой.
И правду, и престол,
И прочее мешая, —
Всё высыпать в подол,
Малютку утешая.
«Нет звука более весомого…»
…Опять серебряные змеи Через сугробы поползли.
Нет звука более весомого,
Чем тот, что с ветром поднимается,
Вплетается в шуршанье сонное
Травы и снегом рассыпается.
Мы все – немотные пустынники,
Одеты в снеговое платие,
И нет на свете русской лирики,
Есть только древнее заклятие.
Такое бесконечно давнее,
Такою былью занесённое,
Что вряд ли что-то было ранее,
До слова в нём произнесённого.
…В морозном воздухе алея,
В мерцаньи меркнущего света
Опять серебряные змеи
Сползаются на имя Фета.
«Измучен отсутствием сна…»
Измучен отсутствием сна,
Качанием тёмного омута,
Очнёшься. В окне тишина
И светом наполнена комната.
Ты