Хромые кони. Мик Геррон
рассмеялся:
– Снова за свое?
– Ты сказал, что на нем белая футболка под синей рубашкой. Это твои слова. Только на самом деле это было совсем не так, правда? На нем была синяя футболка под…
– На нем было то, что я тебе сказал, Ривер. Сам посуди, допустим, я перепутал цвета – и что? В это самое время там откуда ни возьмись оказался еще один, одетый именно так, как я сказал? И выглядящий точно так же, как в ориентировке на объект? Насколько это вообще вероятно?
– А запись? То, что именно в этот момент аудиозапись переговоров отключилась? Насколько вероятно это?
– Ка-А, Ривер. Через раз случается.
– Расшифруй профану.
– Косяк аппаратуры. Думаешь, аттестационные мероприятия снаряжают по последнему слову техники? Нам урезают финансирование, Ривер. Знаешь, как на этот счет Тавернер бесится? Хотя погоди, откуда тебе это знать, правда? Ты же сидишь в Слау-башне, и все, что ты когда-либо узнаешь о происходящем в верхних эшелонах, будет почерпнуто тобой в процессе чтения мемуаров отставного…
– А для этого тоже есть аббревиатура? ЧМО?
– Знаешь, Ривер, тебе пора повзрослеть.
– А тебе пора признать, что ошибка произошла по твоей вине.
– Ошибка? – осклабился Уэбб. – Я называю это фиаско.
– В твоей ситуации, прежде чем щериться, я бы заручился серьезным прикрытием.
– Ну, я играю по лондонским правилам: никакого прикрытия мне не нужно, кроме своего собственного.
– Не обольщайся.
– Тебе пора.
– Мне кликнуть провожатого или ты уже нажал секретную кнопочку?
Но Уэбб просто покачал головой. Не в качестве ответа, а лишь демонстрируя, как утомительно продолжающееся присутствие Ривера в то время, когда у него, Уэбба, масса важных дел.
И что бы Ривер ни говорил, Уэбб никогда не признается, что накосячил он сам, а не Ривер. Да и что толку от такого признания? Именно Ривер находился на платформе, именно он стал звездой экранов видеонаблюдения. В высших управленческих эшелонах на игру по правилам не обращали никакого внимания. Виноват был не тот, кто накосячил, а тот, кто попался на глаза во время косяка. Уэбб мог бы запросто теперь во всем сознаться, и Диана Тавернер бровью не повела бы.
«Тебя не выперли по одной-единственной причине, Картрайт, – твои связи. Если бы не твой дедуля, ты давно стал бы отдаленным воспоминанием».
Ривер поднялся, надеясь, что прощальная реплика придет в голову по дороге на выход. Что-нибудь, что избавит от ощущения, что его выставили вон. Что его выставил вон Джеймс Уэбб, сучий Паук, который тем временем произнес:
– У Лэма что, защитного кейса не было?
– Чего?
– Защитного кейса, Ривер. – Уэбб постучал по конверту. – Из тех, что нельзя открыть без ключа. Если не хочешь магниевых фейерверков.
– Да, я слышал о таких. Но, честно говоря, для Слау-башни и конверт с подложкой – роскошь.
Нужда в прощальной реплике, таким образом, отпала. Плотно сжимая обожженной рукой флешку в кармане, он вышел.
4
Когда неведомая сила к паденью женщину склонила[4], хорошего
Цитата из романа англо-ирландского писателя и драматурга Оливера Голдсмита «Вэкфильдский священник» (1766, перев. В. Левика), впоследствии использованная Т. С. Элиотом в поэме «Бесплодная земля» (1922, в перев. С. Степанова «Когда девица во грехе падет…»).