Рыцари плащаницы. Анатолий Дроздов
треугольник лобка и плавная линия бедер.
– Глядите, свиньи немытые! – вновь закричала Стелла. – В последний раз! Вспомните, когда вам глотки будут резать…
«Ее же сейчас стрелою!» – понял Роджер и тронул за плечо Козму. Тот встрепенулся и приложился щекой к ложу арбалета. Целиться было нетрудно: над каменной стенкой белели изумленные лица мамлюков Юсуфа.
Две тетивы щелкнули почти одновременно. За стенкой глухо вскрикнули. В следующий миг Роджер, отбросив арбалет, рванул вверх по камням. Иоаким устремился следом. Ги задержался, не в силах оторвать взгляда от фигурки на зубце, и третьим побежал Козма. Размахивая разряженным и потому абсолютно бесполезным арбалетом.
Спрыгнув по ту сторону стенки, Козма мгновенно понял, что Роджер ошибся в числе стражников. Двое, убитые из арбалетов, лежали недвижимо, еще один корчился рядом, задетый кем-то из нападавших, но оставалось еще четверо! Они успели прийти в себя. Двое, подхватив щиты, прижали Роджера и Иоакима к скале и сейчас, хекая, рубили их саблями – так, что только искры летели от сталкивавшихся в воздухе клинков. Вторая пара сарацин натягивала луки, готовая выстрелить из-за спины товарищей, как только те откроют врага.
Козма, не раздумывая, размахнулся и ударил арбалетом ближайшего к нему стрелка. Конец стального лука с хрустом вонзился сарацину в ухо; тот заорал и повалился на камни. Второй среагировал мгновенно: повернулся к Козме и спустил тетиву.
Козма успел присесть. Стрела тоненько вжикнула над его головой, а за спиной жалобно вскрикнули. «Ги! – понял Козма. – Поймал мою стрелу!» Тут же, что было сил, ударил арбалетом, как копьем. Стальное стремя на конце оружия садануло сарацина в живот. Тот зашипел от боли и бросил лук. Выхватил саблю.
В следующий миг Козма отчетливо понял, что бить надо не так. Сарацин нападал на него зло, мастерски рубя длинным клинком. Козма прикрывался арбалетом. Клинок, сталкиваясь со стальной дугой лука, высекал из нее искры. Удары больно отдавались в кистях Козмы. Тяжелый арбалет на вытянутых вперед руках тянул вниз, и Козма с ужасающей ясностью осознал, что долго он так не выдержит…
Роджеру и Иоакиму тоже приходилось несладко. Враги им попались умелые. При равном вооружении рыцарь и его напарник с сарацинами справились бы. Но без щитов, шлемов, доспехов и даже ножен, которыми можно в случае чего отбивать удар, франкам приходилось туго. Сарацины ловко пользовались своим преимуществом: без труда отбивая удары врагов щитами, сами рубили наотмашь, сотрясая кисти христиан, выкручивая и выламывая суставы тяжелыми ударами по клинкам. Роджеру разрубили кольчугу на левом плече, и рыцарь поначалу не почувствовал боли, но сейчас ощущал мокрое и горячее под рубашкой. Иоакиму никак не удавалось вытащить кистень – он был заткнут за пояс сзади; а фехтовать приходилось, сжимая рукоять меча обеими руками.
Козма устал первым. Благоразумно решив, что жизнь дороже чести, он швырнул в сарацина арбалет и пустился бежать. Но почти тут же врезался большим пальцем ступни в камень, упал,