Ничего. Алексей Николаевич Евстафьев
рождения выдрой помню, а у выдр национальностей не бывает!
– Да вас бы, дружочек, на ту самую планету отправить, где собаки лают. Там, наверняка, у выдр не только национальностей не бывает, но и ум напрочь отсутствует.
– А вот вас бы далеко нахер послать с вашими советами!.. – огрызнулся Подхалимка.
– Да что мне твой нахер?.. Нешто я чужих херов не видал?.. А вот вы, любезный товарищ мой, есть чмошник и быдляк, которому давно не рихтовали рыло. Вы жалкий и обтруханный лузер!.. Да-с.
Разговор этот заходил слишком далеко и вполне мог закончиться дракой – такое, к сожалению, в привратницкой случалось. Но выдра Подхалимка вовремя сник и принялся жевать бутерброд с сыром, схваченный со стола, и делая вид, что не слышит всякий глупостей. По-настоящему ссориться выдра Подхалимка не умел и не хотел.
– Ох, и скупердяй же этот мистер Жжуть. – быстренько свернул на прежнее направление разговора служка-постельничий. – Ох уж и скупердяй!..
– Мелочный до безобразия. – поддержал пёсик Кабыздох. – Слуг в замке на всё про всё не хватает, люди от усталости с ног валятся, а ему лучше и не напоминать про увеличение штатных единиц. Кислую мину корчит. Один я у него, как будто сторукий, на побегушках: ворота замка стереги, цветочные клумбы поливай, посторонних лаем отпугивай, да ещё в почтовое отделение поторопись сбегать, чтоб евонную пенсию получить… Братцы, да разве я сторукий? Откройте мне глаза на правду, смилуйтесь!
Выдра Подхалимка пересчитал коротенькие пёсиковы лапы, внимательно ощупывая и обнюхивая каждую:
– Раз, три, два… ой, бестолочь я такой… раз, два, три, четыре… четыре лапы с хвостиком.
– Четыре – а, значит, не сто. – поджав хвост, покрасовался всеми четырьмя лапами пёсик Кабыздох.
– Значит, не сто.
Служка Обрыган вдруг возразил:
– Это смотря, кто как посчитает. Если бы я принялся считать, то смалодушествовал и все сто запросто насчитал.
– Если выросло всего четыре, то откуда возьмётся сто? – хмыкнул Кабыздох.
– А оттуда, что только начни считать, под хорошее настроение, так не остановишься, пока умом не тронешься: считай себе и считай. Сто на четыре делится?
– Делится.
– Вот в этом вся математическая казуистика. Да ещё и хвостик.
– Верно. – загрустил привратник Назапор, вспоминая свои столкновения с математикой, и оселедец на выбритой голове мягко потеребил. – Я вот давеча, лёжа в постели, кислые пятна считал. Такое мне средство от бессонницы врачи прописали, чтоб на хитрость её взять. Надо глаза закрыть, постараться успокоиться, а когда по головной умственной темноте начнут кислые пятна бродить, то надо их потихоньку считать. Вроде как незаметно заснёшь, пока считаешь. Вот я лежу давеча и считаю. Ну, надеюсь, что насчитаю с сотню штук и усну сном младенца – а не тут-то было. После пятидесяти пяти меня слегка в дрёму окунуло, и тут сразу этих пятен уйма набежала. Я принялся их быстренько считать: раз, раз, раз!.. но никак не успевал за всеми