Божьи воины. Анджей Сапковский
только он. Пошли обедать. Да… Совсем было забыл…
Некромант отыскал глазами Рейневана, глянул ему в глаза.
– Ты – его друг, юноша, – отметил он, а не спросил. – Тебя зовут Рейневан.
Рейневан сглотнул, подтвердил кивком головы.
– Будучи в трансе, этот Самсон вещал, – бесстрастно проговорил Акслебен. – Вещание было несколько раз повторено, четко, внятно, подробно. Касалось именно тебя. Ты должен остерегаться Бабы и Девы. Так складывается, – некромант приморозил взглядом насмешливые ухмылки Шарлея и Тврдика, – так складывается, что я знаю, в чем дело. Баба и Дева – две знаменитые башни. Не менее знаменитого замка Троски в Подкарконошах. Берегись замка Троски, юноша по имени Рейневан.
– По счастливой случайности, – выдавил с трудом Рейневан, – я не собираюсь ехать в те края.
– Случайностью является нечто иное, – бросил через плечо Акслебен, направляясь к двери. – То, что Рупилиус Силезец, единственная особа, которая, по моему мнению, может помочь твоему Самсону, уже добрых десять лет проживает в Чехии. И как раз в замке Троски.
Глава четвертая,
в которой под Колином бомбарды шпарят и грохочут, а планы рождаются, одни великие, другие поменьше, одни более, другие менее утопические и фантастические – но что в действительности является утопией и фантазией, покажет лишь время.
– Брат Прокоп! Брат Прокоп! Бомбарда остыла! Жиганем еще раз?
Мужчина, к которому обратился с вопросом старший над пушками, был стройным и плечистым. Румяное лицо с простыми чертами, нос картошкой и пышные черные усы делали его крестьянином, довольным урожаем.
Рейневан уже видывал этого мужчину. Несколько раз. И всегда с интересом его разглядывал.
До революции Прокоп был священником, говорили, что родом он из Праги, из семьи староградских патрициев. К гуситам он примкнул сразу после дефенестрации, но до 1425 года был всего лишь одним из многих таборитских проповедников, среди которых выделялся не только рассудительностью, хладнокровием и терпимостью, но и тем, что вопреки велениям гуситской литургии не носил апостольской бороды и каждое утро педантично брился, холя только свои знаменитые усы. Именно из-за этого бритья он и получил прозвище Голый. После смерти Богуслава из Швамберка Прокопа совершенно неожиданно избрали верховным гейтманом, главнокомандующим Табора и высшим Исполнителем – так переводили титул director operationum Thaboritarum. Вскоре после назначения Прокоп обрел и второе прозвище: Великий. И дело было не только в его росте. Прокоп оказался действительно великим вождем и стратегом, что доказывали его эффектные победы под Усти, под Цветтлем[85], под Таховом и Стжибром. Звезда Прокопа Голого светила ярко.
– Брат Прокоп! – напомнил о себе бомбардир. – Жиганем?
Прокоп Голый взглянул на стены и башни Колина, прекрасно сочетающиеся с красными черепицами крыш и осенней колористикой листьев окружающих лесов и зарослей.
– И
Местность в Австрии.