Дракула. Брэм Стокер
на милость, кому это надо волочь мертвяка сюда? С Багамских-то островов! Как же, ищите его здесь, под этим камнем! Да я вам дюжину таких назову, чьи кости остались в морях Гренландии, во-он там. – И он показал на север. – Бог весть куда их занесло течением. А вон памятники к вам поближе. Своими молодыми глазками вы прочтете на них ложь, вон – мелкими буковками. Этот Брейтувейт Лоури – я знал его отца – погиб на «Живом» около Гренландии в двадцатом году; или Эндрю Вудхаус – утонул в тех же морях в тысяча семьсот семьдесят седьмом году, а Джон Пэкстон – у мыса Фарвеля годом позже; старый Джон Ролингс, чей дед плавал со мной, утонул в Финском заливе в пятидесятом. А ну как все они рванут в Уитби под звуки трубного гласа? Представляю себе, что за давка здесь будет, в точности как Ледовые побоища в старые добрые времена, когда мы дрались весь день до темноты и наши раны врачевало северное сияние.
Очевидно, это была какая-то местная шутка, потому что старик расхохотался после сказанного, а его дружки с удовольствием к нему присоединились.
– Но вы не совсем правы, – возразила я ему. – Вы исходите из того, что все эти несчастные или их души должны иметь с собой свои надгробные плиты в день Страшного суда. Вы считаете это обязательным?
– А на что еще нужны эти камни? Ответьте-ка мне, мисс!
– Для родственников, я думаю.
– Для родственников, вы думаете! – повторил он с презрением. – Какое же им удовольствие от того, что они знают: на плитах – вранье? Да вам любой местный подтвердит, что все эти надписи лгут. – И указал на каменную плиту у самых наших ног, рядом со скамейкой. – Прочтите вранье на этом камне.
Я со своего места не могла разобрать надпись – буквы были вверх ногами, – но Люси сидела поближе, она наклонилась и прочла: «Дорогой памяти Джорджа Кэнона. Умер, исполненный надежды на чудесное воскресение, 29 июля 1873 г. Упал со скалы в районе Кетленесса. Горячо любимому сыну от его скорбящей матери. Он был единственным ее сыном, а она – вдовой».
– Мистер Свейлз, пожалуй, я не вижу ничего забавного в этом! – прокомментировала Люси очень серьезно и даже несколько строго.
– Вы не видите ничего забавного! Ха-ха! Да вы просто не знаете, что «скорбящая мать» – настоящая мегера, она его ненавидела, потому что он был калекой – сильно хромал, а он ненавидел ее и поэтому покончил с собой, чтобы она не получила страховку за него. Он снес себе полголовы выстрелом из старого мушкета, которым они распугивали ворон, однако на сей раз мушкет сработал наоборот – он привлек ворон, да еще мух. Вот так «любимый сын упал со скалы». А что касается надежд на «чудесное воскресение», то я сам часто слышал, как он говорил о своей надежде попасть в ад, поскольку его мать так набожна, что наверняка попадет в рай, а ему бы не хотелось оказаться с ней в одном месте. Так что вы теперь скажете про эту плиту? – Он постучал своей палкой. – Это не ложь! Вот потеха будет Гавриилу, когда Джорди, запыхавшись, выберется на поверхность земли с надгробной плитой на горбу и предложит ее