Дом окнами в полночь. Исповедальный роман. Валерий Морозов

      Часть первая

      «Блюдите убо, како опасно ходите…»

      По логике вещей, если хуже быть уже не может, дальше должно быть только лучше? Однако…

      До конца не верилось, что из-за этакой малости он погонится за мной. Посмеётся, подосадует, да и махнёт рукой. Отбежав от злополучного кафе пару закоулков, я притёрся спиной к какому-то сараю и затаился перевести дух. Сердце, надорванное дальними пешими переходами, прерывисто бухало в левую пазуху. Убедившись в миновавшей, казалось бы, угрозе и шаркнув полупустым рюкзаком по нагретым доскам, сполз расслабленным телом на жухлую траву. Послеполуденное солнце успокоительно смежило мне веки. И тут!

      Железной дланью он ухватил безвольную сущность мою за грудки, легко, словно рычагом манипулятора, оторвал от земли и притянул к своему лицу. От здоровенной лапищи, сжимавшей мой куцый пиджачишко под самое горло, несло соляркой.

      – Ну что, бомжа вонючая, – почти шёпотом говорил этот праведник, – хорошо пообедал? Только вот беда, ты десерт забыл. А я не поленился – принёс! – И залепил свободной рукой такую оплеуху, что разбудил в голове пасхальный перезвон. – Как же, думаю, он без сладенького? Давай ешь, да не обляпайся, фря неумытая! – Да и! По второй скуле!

      Удушающий рычаг впечатал меня затылком в гулкий сарай, и у того аж загудели дощатые стены. Манипулятор отряхнул ладони и накинул на плечо спадающую лямку комбинезона:

      – Еле догнал ведь паразита! Экий пострел. А с виду доходяга…

      В ушах гудел набатный рельс. Потускневшим взглядом я с усилием различал, как сквозь радужные разводы дня удаляется платформа спины моего обидчика, гордо уносящего с собой полноразмерную сатисфакцию.

      «Господа секунданты, – хотелось воскликнуть ему вдогон, – господа, донесите этому бретёру, что есть право последнего выстрела. Это право остаётся за мной. Необходимо, чтобы он это знал! Чтобы с этим жил! Прошу вас, господа»!

      Было ли мне унизительно? Пожалуй, нет. Да и кто всё это видел? Физическая боль? А мало ли пришлось принять её по жизни? Оскорбления, мат в мою сторону – это вообще, как от стенки горох. Теперь уже и не вспомнить, когда я позволил себе не возбуждаться по этому поводу, а то и просто не брать подобное в расчёт.

      Воистину, если вода уже выше головы, то совсем не важно, насколько!

      Но где-то в глубине путаных размышлений трепыхалась непонятная назойливая мерзость. Чем-то он достал меня, этот Железный Дровосек. Немного поднапрягшись, докопался. Теперь я эту мерзость не только понимал, но и обонял. Манипулятор прав – от меня пахло. Даже не пахло, а откровенно воняло, источая гадкое амбре.

      Липкими носками в стоптанных ботинках и пропотевшей до соляных разводов рубахой. Немытым телом и пожелтевшим нижним бельём. Давно не знавшими ухода подмышками и паховой областью. Нечищеными зубами и отрыжкой от случайной бросовой еды… Внешне образ дополнялся спутанной шевелюрой, скрывавшей расчёсанную до коросты шею и засаленный воротник пиджака. Потасканными, забитыми дорожной пылью портами с пузырями на коленях и «бахромой» по низу брючин. Ведь умудрялся как-то не замечать всего этого. Свыкся. Пустому карману дыра не помеха?

      Но если уж всё расставлять по своим местам, то справедливости ради нужно признать – ну да, виноват! И в праведном осуждении можете плюнуть мне на захватанный лацкан. А разобраться, равновесен ли мой проступок пошлому мордобою? Я зашёл в эту придорожную чайхану просто потому, что крайне устал и был невыразимо голоден. Запах пищи притянул, как магнитом. Но денег-то всё равно не было, значит, под вывеской харчевни можно лишь передохнуть в человеческих условиях, а не на земле. Сегодня ни одна собака не притормозила, чтобы подбросить усталого путника. Плечо аж занемело держать на весу руку, обозначая «автостоп». Да, собственно, кому захочется сажать незнакомого оборванца в кабину?

      Наконец, выпрашивать милости надоело и я, понурив голову, всё же добил пешим аллюром двадцать километров ухабистой обочины, разделявшей эти достославные казахстанские городишки, названия которых не знал, да и знать не хотел. Мне важно было лишь держать верное направление. Наскребя по карманам последней медной чепухи, купил стакан чая, сел за столик у окна, накидал из вазочки сахара с «походом» и с наслаждением подогнул под сидение ноги.

      На кафе, в общепринятом понимании, эта забегаловка с круглолицым чайханщиком за стойкой не тянула никак. В открытые окна несло подгоревшим мясом из самопального мангала и выхлопным смрадом от прибывающих и отъезжающих машин. Интерьер составляли шаткие колченогие столы, крытые цветастой клеёнкой, да металлические стулья, издающие противный скрежет трубчатыми ножками о плиточный пол. Под потолком мотались жёлтые спирали липкой ленты, густо обсиженные мухами и длинноногими комарами. Человек пять шофёров томились в очереди, с тоской обозревая пыльные ряды пивных бутылок за спиной у «бармена».

      К моему столу, сосредоточенно глядя в поднос, заставленный едой, подошёл один из дальнобойщиков габаритами,