Игра на грани фола. Джули Дейс

      – Я облажалась, – сообщаю я, застыв в пороге кухни.

      За пролетевшие сутки фраза звучит слишком часто. Последний раз она прогремела, когда на вечеринку по случаю Хэллоуина я удосужилась прийти в костюме принцессы Авроры, в то время как дресс-код предусматривал наряды к фильмам ужасов. Одри пришлось импровизировать и искать томатную пасту, которой меня, разумеется, испачкали. Ненавижу тот день, и куда я только смотрела? Вляпаться в неприятности – моё второе жизненное кредо. Первое, конечно, с профессионализмом подстраиваться под ситуацию, даже если находишься в шаге от катастрофы.

      Папа отодвигает в сторону газету, да мой отец довольно старомоден, и терпеливо ждёт, когда меня хватит словесный понос. Подопечные, которые постоянно вляпываются в передряги, закаляют его и без того железный характер.

      – Я в гневе и готова учинить скандал, – сжимая и разжимая пальцы, на которых образовались красные следы, я делаю глубокий вдох. – Ты должен был сказать, что заказал брошюры на ближайшие десять лет!

      – Прости, карамелька, об этом я не подумал. Надо было послать с тобой кого-то.

      Карамелька – он действительно сожалеет. Это простительно.

      Виктория – вот, что непростительно.

      – Если бы ты ошибся, и они не… – я прикусываю язык.

      В глубине маминых глаз вспыхивает недобрый огонёк. Медленно, словно в фильме ужасов, она поворачивается к папе и мрачное выражение на её лице не сулит ничего хорошего. А если скажу, что снова заключила соглашение с отцом, то нас, весьма вероятно, выставят за дверь с чемоданами меньше чем через минуту. Неприятный спазм в животе намекает на излишнюю эмоциональность, но слишком поздно. У мамы рентген в глазах. Ей достаточно переглянуться между нами, дабы понять, что от неё что-то скрывают.

      – Это последний раз, мам, – во мне ни с того, ни с сего просыпается защитница, и я спешно меняю тему, в попытке сгладить острые углы: – Мне досталась роль Розалинды.

      С губ мамы слетает вздох. В свойственной себе манере, она тут же оказывается рядом. Заключает меня в крепкие объятия и с нежностью поглаживает по спине, выражая сочувствие. Её кудрявые светло-русые волосы щекочут шею. Пряный аромат, исходящий от фартука с принтом в форме подсолнухов, дарит умиротворение и напоминает, что для неё я всегда останусь ребёнком. Напоминает о детстве, о её чудесных способностях по части выпечки, которые не передались по наследству. Пекарь из меня никудышный, зато я преуспеваю в актёрском мастерстве.

      – Ох, милая, мне так жаль. Она, должно быть, не менее важная персона в пьесе.

      – В самом деле, вы читали Шекспира? – Интересуюсь я, выглянув из-за плеча мамы, чтобы прочесть ответ на лице папы. Но