Сказки для долгой ночи. Александра Яковлева
Дарьиных да шестнадцать Марьиных вёсен, проезжал мимо купеческого двора Иван – добрый молодец на вороном коне. Увидал он двух сестриц и потерял сей же час покой и сон.
Два дня ходили к купцу от Ивана сваты, просили:
– Отдай, купец, за нашего Ивана – доброго молодца одну из своих прекрасных дочерей.
Купец всё отказывал, а на третий день спрашивает у Дарьи да Марьи:
– Не хотите ль, дочки, замуж пойти?
Щёки девушек вмиг вспыхнули, точно лучинки в ночи зажглись, и склонили они в согласии головы.
Снова спрашивает купец дочерей:
– Которой же из вас, дочери мои любезные, больше по нраву Иван-молодец?
Сестрицы голов не подняли, голоса не подали, но зарделись пуще прежнего.
В третий раз спросил купец дочерей:
– Которую из вас, мои яхонтовые, за Ивана сосватать?
В один голос молвили сестрицы:
– Выбирай ты сам, батюшка!
Подумал купец, подумал – да и решил выдать за Ивана старшую дочь Дарью. Скоро сказка сказывается, нескоро дело делается. Пока готовилась свадьба пышная, собиралось приданое богатое, отправились сестрицы в лес по грибы-ягоды. Набрали они полные лукошки и остановились у лесного колодца воды напиться.
Встали сёстры по сторонам от колодезного ворота, взялись за ручки и принялись крутить. Восемь раз провернули тяжёлый ворот, а на девятый вскрикнула Марья и выпустила свою сторону из рук. Не удержала Дарья ворот, закрутилась с ним вместе – да и сгинула в колодце. Заплакала Марья, запричитала, но делать нечего. Подхватила она корзинки и пошла домой.
Узнав о гибели старшей дочери, купец страшно горевал, а Марью, младшую дочь, единственную, стал любить и лелеять пуще прежнего.
– Батюшка, – говорит как-то отцу Марья, – сосватай ты меня за Ивана.
Согласился купец и пошёл к Ивану сватать младшую дочку.
Вскоре сыграли свадьбу – пышную, весёлую! – и поселили молодых в высоком светлом тереме, где зажили они в достатке и радости.
Минуло тому три года, и стало Марье казаться, что Иван любит её меньше, чем Дарью любил. И глаз-то его не так ярко горит, когда любуется он своей женой-красавицей; и обнимает-то он её не так крепко; и целует-то не так жарко, как должно! Окутала Марью чёрная тоска, легла на сердце тяжёлая кручина…
Побежала она в лес, нашла колодец, где утонула сестрица, и закричала:
– Я больше твоего за Ивана замуж хотела, а отец тебя сосватал, потому что ты старшая! Отдай мне Иванову любовь, на что она тебе, раз ты уже мёртвая?
– Скажи, сестрица, – послышался из колодца Дарьин голос, – ты ли колодезный ворот отпустила, ты ли меня погубила? Коли скажешь правду да выполнишь три моих загробных желания, помогу тебе, отдам Иванову любовь.
– Я, я ворот отпустила! Я тебя погубила! – призналась Марья.
– Тогда вот моё первое желание: отдай мне то, чего у тебя в избытке.
Воротилась Марья домой, думала-гадала три дня и три ночи, потом пришла к колодцу и говорит:
– В избытке у меня отцовой любви, забирай себе свою часть!
– Хорошо, сестрица, – отвечает Дарья из колодца. – Вот моё второе желание: отдай мне то, чего у тебя в достатке.
Воротилась Марья домой, думала-гадала три дня и три ночи, потом пришла к колодцу и говорит:
– В достатке у меня красы и здоровья, забирай себе свою часть.
– Хорошо, сестрица, – отвечает Дарья из колодца. – Вот моё третье желание: отдай мне то, чего у тебя совсем нет.
Воротилась Марья домой, думала-гадала три дня и три ночи, потом пришла к колодцу и говорит:
– Нет у меня ни жалости, ни раскаяния, что тебя погубила!
В тот же миг, как затихло эхо Марьиного голоса на дне колодца, поднялся в лесу ветер небывалый. Заскрипели дерева, закачались. Одна из сосен наклонилась, нырнула верхушкой в колодец и вытащила Дарью, живую и невредимую.
– За то, что погубила меня, прощаю тебя, сестрица, – молвила Дарья. – Да Иванова любовь, как обещано, вся твоя!
Завыл тут ветер пуще прежнего, затрещал стволами, зашумел ветвями, поднял Марью и понёс к Ивану. Закрутил, завертел ветер мужа с женою, разорвал на мелкие кусочки, понёс по миру. Там, где падали они наземь, вырастал цветок с синими листами и жёлтыми цветками. О тех цветах сложили люди немало легенд и песен, а уж которая из них правда-истина, одному только Богу известно.
Чёрный кузнец
– Ой, баю, баю, баю,
Баю детоньку мою…
За оконцем – темь, осенний морок.
Шорох прялки да матушкин голос, густой и мягкий, точно заячья шкурка, укрывают Никитку, окутывают с ног до головы, согревают, убаюкивают.
– Не ходи по-за дворы,
Не топчи чужой травы…
Никитка открывает глаза – сон ушёл водой в землю. Лучина почти дотлела, и тусклый, неровный свет вот-вот сдастся наступающим