Треблинка. Исследования. Воспоминания. Документы. Коллектив авторов
были невозможны и другие формы взаимной поддержки. Во время эпидемии тифа в зимние месяцы 1943 г. (когда холод и вынужденный голод из-за отсутствия эшелонов дали о себе знать) больных, дабы их не расстреляли, староста Галевский прятал во время работ на складах мехов: «Их скрывали от глаз эсэсовцев, накрывали мехами, и те спали целый день. Товарищи, рискуя жизнью, поили их горячим чаем, который с опаской варили в углах бараков. Некоторые из этих больных преодолели кризис и выздоровели. Место было более-менее безопасное, поскольку немцы сюда не заходили, опасаясь вшей» (с. 265).
Потому история лагеря неотделима от истории тех сетей взаимной поддержки, которые возникали между узниками. Так, при прибытии эшелонов Галевский и другие рабочие пытались высматривать знакомых, чтобы спасти им жизнь, устроив на ту или иную нужную должность. Например, С. Райзман говорил о том, что ему спас жизнь Галевский, который убедил лагерное руководство, что тот может выступать в качестве переводчика. Равным образом и С. Вилленберг получил «спасительный совет» от земляка из Ченстоховы.
Конечно, нельзя преувеличивать степень доверия внутри узников. Так, члены подполья постоянно опасались предательства стукачей. Многие завидовали «золотым евреям» из-за их сравнительно привилегированного положения («На них были элегантные пальто и цветные кашнэ (шарфы). Они были больше похожи на банкиров, чем на заключенных», – так описывал их С. Вилленберг (с. 229)). Также противоречивым было и отношение к врачам, которые перед отправкой больных узников в «лазарет» делали им предварительный усыпляющий укол (с. 273–274).
Другими словами, за рамками официального контроля и систематического террора Треблинка представляла собой вполне живое лагерное пространство, чье своеобразие подпитывалось как близостью к самой настоящей фабрике смерти, так и тотальной коррупцией. Поскольку внешняя дисциплина должна была поддерживаться безукоризненно, то повышалась роль «полезных евреев», которые могли бы снабжать покровителей найденным золотом, деньгами, нужными вещами, предметами одежды и пр. То же самое происходило и с вахманами: они могли чуть ли не беспрепятственно убивать евреев, однако общаться с ними запрещалось, равным образом и получение ценных вещей (денег и золота) могло повлечь самые печальные последствия, потому обе стороны предпочитали оставлять сделки в тайне. Как правило, евреи выменивали у охранников продовольствие, а во избежание неожиданного появления немцев покупки могли совершаться и бесконтактным образом. С. Вилленберг рассказывал о сделке с одним вахманом на территории «лазарета»: в обмен на 100 долларов тот указал ему на кучу песка, в которой был зарыт пакет с водкой, хлебом и колбасой. Чтобы достать покупку и пронести ее до барака, пришлось «случайно» на этом месте обронить простыню (с. 232). По его же свидетельству, регулярно сделки между евреями и вахманами происходили через окно уборной. На этом цепочка обмена вовсе не прекращалась, так как сами вахманы состояли в активных экономических отношениях