Труженики моря. Виктор Гюго
Нет. Но его смелость нашла лучшее применение. Какая ослепительная разница между теперешней навигацией – морской, речной, торговой, честной, братской – и прежним бессистемным плаванием, девизом которого было: «человек человеку волк». Заграждения превратились в мосты, вражда – в помощь, пираты – в опытных лоцманов. А их предприимчивость и смелость только возросли. Этот край остался страной приключений, но стал также местом честного труда. И чем ужаснее было прошлое, тем поразительней превращение. Глядя на осколки яичной скорлупы, поражаешься мощному взлету вылупившегося из нее орла. Теперь уже можно спокойно говорить о морском разбое, которым прежде занимались жители Нормандского архипелага.
Наблюдая за белыми, веселыми парусами, торжествующими и спокойно проплывающими через лабиринты подводных рифов под надежной охраной электрических маяков, невольно с удовлетворением думаешь о том, как далеко зашел прогресс человечества. И тогда перед глазами встают старые суровые моряки, которые плывут по черным волнам в своих утлых челноках на свет разбросанных по берегу костров, задуваемых яростными порывами ветра.
Часть первая
Господин Клюбен
Книга первая
Как создается дурная репутация
Слово, написанное на чистой странице
Рождество 182… года было на Гернзее исключительным. Выпал снег. На Ламаншских островах вода зимой почти никогда не замерзает, а снег здесь – настоящее событие.
В то утро дорога, ведущая вдоль берега порта Сен-Пьер к Валлю, совершенно побелела – снег валил от полуночи до зари. Около девяти часов, вскоре после восхода солнца, этот путь казался почти безлюдным. Англиканцам еще рано было отправляться в церковь Святого Сампсония, а кальвинистам – в Эльдадскую часовню.
На всем расстоянии между двумя башнями можно было встретить только трех прохожих: ребенка, мужчину и женщину. Все трое шли на некотором отдалении друг от друга и, казалось, ничем не были связаны между собой. Ребенок, восьмилетний мальчик, остановившись посреди дороги, с любопытством разглядывал снег. Мужчина шагал за женщиной на расстоянии добрых ста шагов. Оба они шли в одном направлении – от церкви Святого Сампсония. Мужчина был молод, по внешнему виду казался матросом или рабочим, в будничной одежде, и это давало понять, что, несмотря на праздник, он не собирается в церковь. На нем была куртка из грубого коричневого сукна и просмоленные штаны. Его башмаки из толстой кожи, подбитые большими гвоздями, оставляли на снегу след, напоминающий скорее тюремный замок, нежели человеческую ногу. Но зато женщина уж, конечно, была одета для церкви – в широкой теплой накидке, покрытой черным шелком, из-под которой виднелось нарядное платье из ирландского поплина, белого с розовым. Если бы не красные чулки, ее можно было принять за парижанку. Она шла вперед быстро и легко, той походкой, по которой всегда узнают молодую девушку, еще не задетую житейским горем. Во всех ее движениях сквозила грация