Когда рушатся троны…. Николай Брешко-Брешковский
молодые красивые гвардейцы, звенящие шпорами. Но – вы дама не глупая, вы сами знаете цену этим ухаживаньям…
Синьора Гварди была женщина добрая. Единственную, дочь любила хорошей, материнской любовью, но Рангья соблазнительными речами своими вскружил ей голову.
Мать объяснилась с дочерью, полагая, что придется выдержать немалую борьбу, уговаривать, убеждать, умолять. Но, к великому изумлению Паулины Гварди, ни уговаривать, ни умолять не пришлось. Глядя на нее в упор большими, светлыми, постоянно меняющими цвет глазами, Зита спросила.
– Тебе этого очень хочется, мама?
– Дитя мое, при чем здесь я? Тебе делает предложение господин министр, а не мне, – смутилась синьора Гварди, избегая смотреть на дочь.
– Мама, ты должна ответить на мой вопрос, так же прямо, как я его поставила… Тебе этого очень хочется?
– Откровенно говоря – да, – еще более смущаясь, тихо вымолвила мать. – Я нахожу эту партию блестящей… Правда, Рангья не так молод, он не красавец, но это солидный человек с большим положением. Ты будешь бывать при Дворе.
– Я буду бывать при Дворе… – со странной загадочностью, как будто вслух думая, повторила Зита, и, встрепенувшись, уже совсем другим тоном закончила. – хорошо, мама, я согласна…
Паулине Гварди следовало радоваться – победа оказалась такой легкой. Но Паулина растерялась. Может быть, потому именно и растерялась, что уж как-то чересчур легка оказалась она, эта победа.
И господин Рангья как-то многозначительно зашевелил черными, крашеными усами, узнав о согласии Зиты быть его женой. Правда, он вовсе не такого уже скромного мнения о своей персоне, о своих достоинствах, о своем положении одного из первых сановников в королевстве, но и он, при всем самомнении, никак не ожидал такой быстрой капитуляции от хорошенькой, избалованной, обаятельной Зиты.
Но капитуляция оказалась имеющей весьма и весьма острые и пренеприятные шипы.
Зита прямо заявила своему жениху:
– Вы предлагаете мне стать вашей женой? Хорошо, я согласна, господин министр, но при одном условии: спальни у нас будут разные, и дверь моей спальни будет закрыта для вас до тех пор, слышите, пока я этого захочу.
– Хе-хе… Это милая шутка, – попробовал засмеяться Рангья, хотя ни голос Зиты, решительный, твердый, ни такое же твердое, решительное выражение лица ее не располагали к смеху.
– Нет, господин министр, такими вещами не шутят.
– Мм… позвольте, как же это, в самом деле, так, – замямлил Рангья, сбитый совсем с толку, – ну, хорошо, допустим, я согласен… А сколько времени будет длиться этот искус? Когда вы пожелаете впустить меня в свою спальню?..
– В свое время, а может быть, и раньше, – чуть-чуть улыбнулась Зита, но не глазами, а искривленной линией маленького рта.
– Что такое? – ничего не понял Рангья.
– Я не могу установить точного срока, указать день, когда это произойдет. Может быть, не скоро, а может быть, и это вернее всего, – никогда!..
– Я,