Избач. Алексей Мальцев
с тобой, Зинуль, ты что?! – не на шутку испугавшись, Гимаев оторопел. Ничего подобного от молодой женщины он не ожидал. – Разве можно так? Что ты!
Он без труда перехватил сумку Доскиной. Не нащупав в ней ягод, заглянул в нее: она наполовину была наполнена листьями, корнями, стеблями.
– Про бога вспомнил? – навзрыд приговаривала тем временем Зинаида, наступая на него. – Значит, есть бог-то, есть! Пошто он не наставит никак… этого.
– Так ты травница настоящая… Я думал, если ягоды собирать, так они давно отошли… Это самое… Слышал, мать у тебя умела травами лечить. Тебя кто-то обидел? Скажи, кто, мы того… Это…
В этот миг Зинаида оступилась, покачнулась, упала прямо в объятия Илюхе, и окончательно разрыдалась:
– Обидел… Разве можно приказать сердцу… любить… У тебя все… директивы одни, приказы… Я ему и так, и эдак… Думала, вернется из больницы, заживем, как люди… Варвары, жены Федора-то, нету теперича, по которой он вздыхал… Руки на себя наложила…
В голове Гимаева все сложилось один к одному: понял он, про кого идет речь, понял, почему тысячник хотел съехать от Зинаиды. Вспомнил, как вел тысячника по колхозному полю, едва тот приехал после выздоровления. Он ему про урожай втюхивал, а тот все на жену тракториста Сидорука поглядывал. Вот оно что!
Сейчас на руках секретаря билась в истерике несчастная женщина, ему следовало найти такие слова утешения, чтобы выветрить навсегда Кныша из ее головы. Он изо всех сил пытался это сделать:
– Что ты, Зин, успокойся, все перемелется… Мука будет, вот увидишь. Он ведь приезжий, что с него возьмешь?! Бандитская пуля его, видать, не вразумила. И… оставь это дело… Так как бесполезно все.
– Как оставить-то? Вижу, как он глаза отводит, ровно кот нашкодивший. Не могу я так – кажный день видеть. Вот и решила… Листья у волчьего ягодника сейчас ядовитые… страсть!
– Я тебе решу! – строго произнес Гимаев секретарским голосом. Чуть отстранившись от Доскиной, даже погрозил ей пальцем. – Ишь, решила она! Ты это дело брось! Не для того тебя мать твоя, травница, рожала, чтобы ты, значит, волчьим ягодником…
– Ты мне чем-то разве поможешь?
Зинаида подняла на него заплаканные глаза. Илюха понял, что отводить ему сейчас взгляд никак нельзя – пусть тысячник отводит, бабник-похабник, а он – нет.
Выдержал – и словно родился заново в этот миг. Сквозь пелену слез разглядел тусклый огонек в глазах Зинаиды. Тотчас дал себе зарок, что из кожи вон вылезет, а не даст погаснуть огоньку этому. В лепешку расшибется, а найдет – куда отселить дармоеда этого, тысячника, от Зинаиды. Он ведь сам председателя просил! Пусть убирается теперь!
Они побрели в сумерках, поддерживая друг друга. Низко висевшие облака усиливали темноту.
– Вроде как заплутали… – договорить Зинаида не успела, так как Илюха зажал ей в этот миг рот ладонью.
Оба отчетливо различили стук копыт. Быстро сойдя с тропинки, присели под раскидистой елью. Словно почуяв постороннее присутствие, два всадника остановили коней