Гиперпанк Безза… Книга первая. Игорь Анатольевич Сотников
жизнь и тем самым поставить на себе и на своём будущем крест. Сам знаешь, что обвинение в нелояльности, самое катастрофичное для индивида. – И, пожалуй, Аэлита нашла нужные слова, чтобы заставить Репера начать двигаться.
– Да, это так. – Соглашается Репер, начав подниматься из-за стола. Но тут он вдруг наталкивается на лежащее под головой Олдбоя меню и это заставляет его замереть на полпути к выходу на ноги. Здесь Репер тратит одно лишь мгновение на принятие решения, и как только оно принято, то он резким движением выдёргивает из-под головы Олдбоя меню, на котором тот перед своим падением выводил …и вывел одно слово.
– Стряпчий. – Прочитав это вписанное в меню слово закорюченным шрифтом, с тайной завершённостью и посланием, Репер задался вопросом. – И кто это?
А у Аэлиты на всё про всё ответ один. – Потом будешь задаваться вопросами, сейчас на это нет времени. И Репер с ней согласен. И он, скомкав меню уже на ходу, убирает его в карман своего пиджака и, не оглядываясь по сторонам, мало что и кого видя перед собой, а имея перед глазами лишь одну цель – поскорей покинуть это заведение, чуть ли не впопыхах, быстрым ходом движется в сторону входных дверей. И как это всегда бывает в вот таких случаях, когда тебе крайне нужно поспеть выйти, а все остальные, ты более чем уверен, могут и подождать, то все те, кто может подождать тебя точно, из принципа, а чем я хуже, не считают нужным подождать, когда ты пройдёшь быстро, а встают на твоём пути специально, чтобы тебя не пропустить. И как итог, Реперу приходится своей настойчивой упёртостью и напором на чужие плечи и спины доказывать всем тута, что ему более нужно и необходимо выйти отсюда первым.
А те люди, кто встал на его пути, всё равно считают себя в большем праве быть первым в сторону выхода, хотя бы потому, что они давно здесь стояли и были значит ближе к выходу. И они об этом молчать не собираются, а с эмоциональным и нервным накалом, с использованием патологически нездоровых неуместностей в сторону Репера, ничего не имеющего общего с тем, что они на его счёт тут надумали высказывать на повышенных тонах, начинают задевать его. А Репер, хоть и спешит, тем не менее, он не может мимо пройти всякой несправедливости, особенно если она высказана на его счёт. И он со своей стороны живо кулаком в бочину кому придётся доказывает, как тот на его счёт был не прав.
И за всем этим Репер и не замечает сразу, как он оказывается на мостовой на выходе из забегаловки, в чью сторону он неблагодарно смотрит и специфическими жестами рук показывает тем, кто там стоял в дверях, как он их видит через призму языка глухонемых. Мол, на вас в падлу и языка живого тратить, так что вот это держи.
А его противник в дверях пошёл ещё дальше в своём противостоянии с Репером. И те два олдбоя, с кем так резко столкнула Репера судьба в дверях, взяли и громко захлопнули прямо перед его глазами двери забегаловки, как бы показывая ему, что им глубоко до одного места и плевать на него. Мы тебя знать не знаем и не хотим знать, вот так пренебрегая тобой.
И теперь Репер