Песочные часы арены. Владимир Кулаков
мне на максимум минималки. Я им, мол, нельзя ли хотя бы минимум максималки? Говорят – нельзя! Плохо работал. Это я-то, вольтижер с почти двадцатипятилетним цирковым стажем, трюки которого и сейчас не все повторить могут! Плохо работал! Козлы!.. Вот так и закончил. Ни званий, ни знаний – ни хрена! Выдала Родина пенсию – на болеутоляющее еще нужно добавлять… Дальше – больше. Сидеть на шее родителей в падлу. Я туда-сюда. Работы нет, образования тоже. Куда ни ткни – кругом цирк Кии, как мы шутили когда-то. Тут тебе и мой первый в жизни запой подоспел. Настоящий. От отчаяния. Раньше, в молодости, не употреблял. Почти. Не больше всех. Потом, с возрастом, как-то незаметно, втянулся. Стал уставать, старел, что ли. Восстанавливался только этим. Сначала вино, потом что покрепче. Зарубежье. Бары-рестораны – вот они! Валюты в карманах – шквал! Мы же из поездки в поездку. Кончилось все как-то неожиданно. Как в кинотеатре после сеанса. Свет зажгли – всё! Вставай, выходи. Следующие…
Попил я тогда, скажу тебе, от души. Родители мучились, тормозили, как могли. Куда там! У полетчиков небо большое, душа широкая. Печень только маленькая. Все мои местные арбатские «подстаканники» потихоньку поуходили. За ними, почти в одночасье, мама с папой, один за другим, как вода в песок. Все, кто жили тогда рядом, мне казались вечными. Ни хрена подобного! Вечность остается только здесь. И то, пока не снесут… – Художник обвел взглядом панораму стен. Всмотрелся, словно видел все впервые. «Да, неплохо ухайдокал квартирку. Ремонт бы…»
– Тут жили три арбатских поколения: бабка с дедом, мамка с папкой, вот теперь я. Доживаю… Допился тогда я до нищенства. Продал, пропил все, что привозил из поездок. А добра было немало. Японская техника! Шмотки из Италии, Франции, Америки – всё неношеное. Две «Тойоты» ушли. Остались только никому не нужные картины. И стены…
Сел я как-то утром на свой тощий тухес, осмотрелся. Задумался. Протрезвел. Пить завязал. Тоже как отрубило. Видимо, заполнились баки. Как еще цирроз не схлопотал, диву даюсь! Надо было что-то кушать. Продавать уже было нечего. Арбат – вот он! Попробовал толкнуть свою раннюю мазню – пошло! Вспомнил, что умею рисовать. Я когда-то этим серьезно увлекался. До циркового училища даже в школе изобразительного искусства занимался несколько лет. Там мой отец преподавал. Пророчили великое будущее… Параллельно фортепиано. Мама – педагог Гнесинки. Спортивная гимнастика. Хорошее детство…
Теперь вот из подъезда за угол, и ты на работе. Свежий воздух, кофе, интересные, почти интеллигентные люди рядом, с такой же оттраханной судьбой. Дети Арбата! Прям по Рыбакову…
Струя воды ударила в тонкий китайский фарфор. Потрескавшаяся кухонная раковина хрипло заурчала, засасывая коричневую жижу остатков кофе.
– Понимаешь, Маленькая Жара, для того чтобы разглядеть и оценить что-то грандиозное, человеку нужно отодвинуться от самого себя. В пространстве и во времени. Лишь тогда приходит осознание, осмысление истинности масштабов человеческой жизни. Если этого не происходит – значит, человек слеп