Он и Она. Я научу тебя летать. Александр Мирошниченко
ему расскажешь? – уточнил Иван, узнав истинную причину доступа к телу и неожиданной близости.
– Вот это вряд ли. Тогда он не будет чувствовать себя виноватым, – по-деловому ответила педагог.
Иван встряхнул головой, пытаясь осмыслить слова и понять женскую логику:
– Какая же это месть, если он не знает?
– Главное, что знаю я, – закончила урок учительница танцев.
ФЛАМЕНКО, ИЛИ «РУССКИЙ, НЕМЕЦ И ПОЛЯК ТАНЦЕВАЛИ КРАКОВЯК»
– Это Любовь, – Пашка представил Ивану стоящую рядом с ним невзрачную брюнетку, которая вспыхнула и опустила глаза. – Измучила она меня уже: познакомь да познакомь.
– Иван, – он крепко пожал руку девушке и спросил: – Это правда, что ты – немка?
Люба выстрелила карими, почти чёрными, глазами и резко ответила:
– Хочешь спросить, почему мы на вас напали? – и когда Иван смутился, добавила: – Мой дед Орден Ленина посмертно получил. Его в тыл к партизанам забросили. Он погиб, прикрывая отход партизанского отряда.
– Да ничего я не хотел спрашивать, – оправдывался Иван. – Просто любопытно. Я думал: немки – крупные блондинки. А ты на испанку больше похожа, такими их в кино показывают.
– Нравится Испания? – уже спокойно поинтересовалась Люба. – Очень кстати. Завтра концерт фламенко. Это танец такой. Испанский. Мы идём.
– Вот здорово, – обрадовался Пашка. – Давно мечтал.
Люба зыркнула на Пашку и отрезала:
– Я же не сказала «мы все», – но, сменив тон, пояснила: – У меня только два билета.
– Так может вы с Пашкой… – сделал попытку Иван.
– Мои билеты, поэтому я решаю: кто идёт, – вынесла вердикт скромница.
Ивана озадачил такой напор, не ожидал он такой настойчивости от маленькой, хрупкой и, прямо скажем, проигрывающей по внешним данным его прежним увлечениям: и Агнешке, и Маргарите девушке. Но, похоже, судьба у него такая – не он решал, когда и с кем ему быть. А Пашка был настоящим другом. Настоящий друг – это как точка опоры. Иван был уверен, что он не обиделся, поскольку понимал, что это знакомство приятель сам затеял, чтобы вытащить его из депрессии, образовавшейся на фоне неудачных финалов разного стиля танцев.
Оставался только один вопрос: что нам испанский танец приготовил?
Первые же звуки гитарных струн встревожили Ивана, отчётливо пропев: «Ничего хорошего не жди. Музыка этих струн – идеальное средство для того, чтобы резать людские сердца». А когда под чувственные переливы на сцене, специально застеленной толстым фанерным листом, появилась танцовщица в длинном зелёном платье, ладно облегающем фигуру, и начала отбивать ритм под цвет платью зелёными туфельками на невысоком каблучке, сомнений в том, что ждать от судьбы пощады Ивану уже не стоит, не осталось ни капельки.
Казалось, что эта музыка, этот танец рождается из вибраций, зародившихся где-то в иной Вселенной, может, и в ином