Одиночка. Ерофей Трофимов
почти под кожей. Просто мальчишка потерял много крови. Оторвав от его же рубашки длинную полосу, Елисей туго перетянул рану, останавливая кровь, и осторожно поднял мальчишку на руки.
Голова беглеца откинулась, и из-под упавшей папахи соскользнули две тугие, иссиня-черные косы.
– Мать твою, ты ж девчонка! – охнул Елисей и, удивленно тряхнув готовой, решительно шагнул к каурому.
Жеребец стоял спокойно, позволяя ему уложить тело девчонки через седло, только недовольно фыркая от запаха крови. Привязав его повод к цугу, парень вскочил в седло и повел всю кавалькаду к станице. Его появление Степанида встретила с ружьем в руках. Хоть она и не любила их, но при любой опасности начинала именно с него. Увидев раненую девочку, бабка заохала и тут же принялась командовать.
Занеся беглянку в баню, Елисей наносил воды и, поставив чугунок на огонь, отправился обратно к месту стычки, прихватив лопату и попутно передав бабке Параше, что Степаниде нужна ее помощь. Оттащив тела подальше в сторону, он принялся копать одну могилу на троих. Спустя три часа, углубившись почти на полтора метра, благо земля мягкая, он стащил в яму все три тела и, накрыв им лица папахами, принялся засыпать могилу. Заканчивал он уже в сумерках. Вернувшись в станицу, парень устало умылся у колодца и, забирая у бабки рушник, тихо спросил:
– Как она?
– Крови много потеряла, – вздохнула бабка. – Ежели антонов огонь не случится, выживет. Но рану мы, как сумели, вычистили и травами присыпали. Порохом прижигать не стали. Девчонка все-таки. Ее шрамы не украсят.
Слушая бабку, Елисей молча кивал, попутно вспоминая, что в этом времени и вправду была такая варварская операция в отсутствие рядом толкового медика и нормальных медикаментов. Открытую рану, чтобы избежать воспаления, посыпали порохом и поджигали. Сгорая, порох прижигал рану, но перенести подобное мог не каждый. Мысленно содрогнувшись, Елисей в очередной раз кивнул и, оглядевшись, удивленно спросил:
– А кони где?
– Так в конюшне уже, – рассмеялась Степанида. – Не переживай. И выводила, и напоила, и расседлала. Кони добрые. Особо каурый. Хороших кровей лошадь, – произнесла она так, что парень сразу понял, что в ее устах это высшая похвала.
– Каурый ее, – улыбнулся парень. – Я вот только не понял. Она же горянка, а в мужской одежде верхом носится. Как так? Да еще и с одним пистолетом. Я когда ее нашел, у нее на седле только одна кобура была, и пистолет в ней разряженный. Только кинжал еще небольшой. И куда родители смотрели?
– Есть у них в некоторых родах обычай такой, – помолчав, припомнила бабка. – Пока девочка в девичью пору не вошла, ее, как мальчишку, воевать учат. Сам видел, там от девицы только косы одни. Ни фигуры, ни стати еще нет. А вот как подрастет, да наливаться станет, так всё. Дома на женской половине закроют и станут учить дом да хозяйство вести. Но зато и за дом свой эти девчонки дерутся не хуже мужчин.
– Странный обычай для мусульман, – проворчал Елисей, почесывая