Сдержать свое слово. Марина Серова
жизнь, все попытки матери наладить с ним отношения отвергал. Это то, что он рассказывал мне сам.
М-да... Как в народе говорят? У каждого своя правда? Узнать бы только, чья правда на сей раз правдивее – Степаниды Михайловны Ковриной или ее сына?
– Леонид не говорил, чем именно болел в детстве?
Лариса огрызнулась:
– Я же сказала: это все, что я знаю.
Зябко поежившись, она вспомнила про открытую дверь на лоджию, легко поднялась с дивана, пересекла комнату и быстро захлопнула ее. Все движения Фречинской отличались исключительной резкостью и нервозностью. Жирный Жига со своими «мальчиками» сильно постарался.
– Тебе известно, где Леонид хранит дома деньги?
– В квартире Лени был тайник, где он хранил деньги и документы, он сам мне его показывал. – Лариса устроилась поудобнее на диване, опять положив подбородок на колени, и сообщила: – Этому жирному, – она махнула рукой в сторону улицы и вздрогнула, – я сказала про тайник. Он отправил одного из своих дебилов проверить. Вернувшись, тот сказал, что ничего не обнаружил.
– Где находился тайник?
– В комнате на полу лежит ковровое покрытие. Под ним паркетный пол. Слева в дальнем углу несколько половиц поднимались – внутрь был встроен небольшой ящик. Там Леня хранил деньги, когда они у него были.
– Кто еще мог знать про тайник, кроме тебя?
Фречинская задумалась.
– Не знаю... Егору он не очень доверял, а больше никто дома у него не бывал. Поэтому я так и заволновалась, когда поняла, что у Лени дома какая-то женщина. Он ведь был очень замкнутым...
– Этот встроенный ящик Леня делал сам?
– Нет. Тайник смастерил муж бывшей хозяйки квартиры. Когда-то давно он работал в торговле и успешно наворовал денег у государства. Потом его так же успешно посадили, а его жена продала квартиру и переехала ближе к своим родителям. Эта женщина – подруга матери Лени, он хорошо знал ее и смог тогда недорого купить у нее жилье.
Я достала из кармана фотографию, благодарно оставленную мне Свитягиным.
– Посмотри, эта бутылка вина тебе знакома?
Увидев на снимке распростертое на полу тело своего бывшего любовника, Фречинская отвернулась. Через несколько секунд я услышала ее сдавленный голос:
– Ни этой, ни какой-либо другой, похожей, бутылки у Лени я не видела.
– Он предпочитал дорогие вина?
Внутренний нервный запас Фречинской был на исходе, я это чувствовала, поэтому про себя решила: этот вопрос будет последним.
Лариса почти выкрикнула, зло глядя в мою сторону:
– Он предпочитал французский коньяк... Отстаньте же от меня, в самом деле!
Пообещав, что больше не буду ей докучать, я попросила ее об одном: спуститься со мной к машине и показать на карте города, которая всегда лежит в бардачке, тот самый дом на улице Рахова, к которому они с Леонидом подъезжали, чтобы забрать Егора.
Лариса согласилась только в надежде наконец от меня отвязаться. Отыскав на карте нужный дом, она ткнула в него пальцем, затем молча развернулась