Третья смена. Жанна Ди
Однако, решив, что утро вечера мудренее, и отвернувшись к стене, я постаралась уснуть.
Но моё утро наступило гораздо раньше горна. Меня разбудила вожатая Марина и сказала, чтобы я оделась в парадную форму. Помня прошлогоднюю игру «Зарница», когда вожатых и помощников подняли раньше всех и отправили закладывать «секреты» для соревнований, я и в этот раз приняла всё за начало игры.
Стоп! В этот раз я не помощница, обычная пионерка, хоть и старше всех в отряде! Но почему в парадной форме?
Это, как выяснилось, были цветочки. В виде ягодок Марина сказала, чтобы я, на всякий случай, ещё и собрала свой чемодан.
⠀
Директор лагеря, Нечитайло Зоя Васильевна, нервно ходила по кабинету, театрально всплёскивая руками и закатывая глаза:
– Мыслимо ли это? – В руках директора был знакомый мне листок, а в словах звучала неоспоримая власть. – Видели ли вы здесь что-либо подобное, товарищи? Я лично за пятнадцать лет такое вижу впервые! – обращалась она к Марине и воспитателю нашего отряда Мариванне, исполнявшим роли этих самых «товарищей».
Обе стояли красные, как галстуки на их груди. И молчание их означало одно: ничего подобного они здесь не видели. Если честно, и не хотели бы видеть. А если и хотели, то там же, где и саму Зою Васильевну.
Воодушевлённая безропотностью персонала, директриса перешла на крик:
– Выгнать! Выгнать безвозвратно! – и почти завизжала: – Но сначала пусть прочтёт сей опус всей дружине вслух, а потом прогнать с чемоданом через линейку по кругу… Не допущу!!!
На этом, видимо, способы моей «казни» себя исчерпали, ибо «инквизитор» удовлетворённо опустилась на стул.
– С письмом что делать? Отдать? – робко спросила Мариванна, показав на меня.
– Да! О письме! – Вторая часть судилища обещала быть более насыщенной. – Нет! Письмо мы зачитаем сами. Во избежание, так сказать… Знаю я их!..
Дверь открылась, и в проёме показалась фигура старшего вожатого Эдика со всклокоченными ото сна волосами:
– Можно?
– Вот за что я люблю наше младшее руководство, что оно всегда появляется вовремя! – съязвила Зоя Васильевна.
И я невольно вспомнила тайно ходившую по лагерю расшифровку её имени: Змея Особой Ядовитости.
– А вы что скажете в своё оправдание, милейшая? – в подчеркнуто уничижительном тоне, наконец-то, дошла очередь и до меня.
– Вообще-то, чужие письма читать нехорошо! – Не знаю, откуда у меня и смелость-то взялась.
– Скажите пожалуйста! – и в театре уже пятерых актёров пошёл третий акт. – Вон! Эта пигалица ещё меня учить смеет!.. Значит, сообщить обо всём на предприятия, где работают её родители!.. Все свободны до линейки!.. Эдик, иди буди лагерь!..
Я стояла, понимая одно: что я даже не столько боюсь реакции родителей, сколько того, что никогда больше не подержу в руках листок со знакомым почерком. Но ни одной слезинки не упало у меня из глаз. Я была уверена, что подобные ситуации взрослые куда эффективнее решают совсем