Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока. Коллектив авторов
варяг в греки и из грек», описать эту главную магистраль Руси. Шахматов обосновал теорию летописных «сводов» и предложил гипотетическую «реконструкцию» «Повести», а также некоторых, по-видимому, ей предшествующих летописей, которые не сохранились[13]. Затем «Повесть» подвергалась «реконструкциям» и интерпретациям историков, упростивших методику Шах матова и видоизменяющих текст согласно своей логике и мнениям. «Повесть временных лет» нуждается не в «реконструкции», а в реабилитации.
Как филолог я считаю текст «Повести» неприкосновенным (кроме учета разночтений по 8 спискам.) «Реально дошедший до нас текст “Повести”, – справедливо писал И. П. Еремин, – может стать пред метом анализа и независимо от его родословной, ибо какую бы сложную историю ни пережил текст того или иного литературного произведения, текст в своей окончательной редакции никогда не теряет своего единства как по содержанию, так и по форме: отрицать это единство в данном случае значило бы рассматривать дошедший до нас текст “Повести”, легший в основу всего древнерусского летописания, как механический сплав разного рода напластований, как текст неполноценный и по содержанию, и по форме. Реально дошедший до нас текст “Повести” должен лечь в основу анализа именно потому, что он реальный, т. е. безусловно достоверный»[14]. Повесть является фактором общественного сознания Древней Руси и даже позже (XIII – сер. XVIII вв.), а в некоторых идеологическо-патриотических моментах – и до настоящего времени. Хотя Л. Мюллер «Легенду об Андрее» считает «рафинированной и тенденциозной выдумкой отдельного лица <…>, она скорее является продуктом историографического мышления»[15].
В «Повести» говорится сначала по традиции: «Оньдрэю учащю въ Синопии и пришедшю ему в Корсунь»[16]. Но далее следует нечто новое и интересное для читателей того времени: Андрей «увэдэ яко ис Корсуня близэ Днэпрьское, и въсхоте пойти в Римъ». Поводом для этого, как отметил Л. Мюллер, могло быть желание навестить брата – апостола Петра или же, как кажется мне, поклониться его праху. Осторожный летописец не намекнул на возможность свидания в Риме (а не в Иерусалиме, по греческой версии) столь знаменитых братьев. Но Рим был для европейцев, включая Русь, средоточием мировой сла вы, невзирая на вероисповедные различия. В Житии св. Александра Невского сказано, что после его победы над католическим Ливонским орденом (1242) «нача слыти имя его <…> обону страну моря Варяжьскаго, и до великаго Риму»[17]. Так же трактовалась в «Повести» победа Владимира Мономаха над половцами в 1111 г. (перед самым составлением «Повести»): князья возвратились «съ славою великою», которая «къ Грекомъ и Угромъ, и Ляхомъ, и Чехомъ, дондеже и до Рима пройде» (195).
Итак, апостол направился «въ вустье Днэпрьское и <…> поиде по Днэпру горэ», приблизился к цели, ради которой его «пригласили» на Русъ: «и ста подъ горами на березэ». И сказал он «ученикомъ: «Видите ли горы сия? – яко на сихъ
Шахматов А. А.
Еремин И. П.
Мюллер Л. Указ. соч. С. 63.
Бегунов Ю. К.