Воспоминания о моем отце. Евгений Михайлович Сидоров
Колчака. Колчак тогда уже подошел почти к самому Чистополю. Мобилизованным обмундирования не давали, выдали только винтовки и без всякого обучения ввели в состав действующей армии. Через три месяца, когда армию Колчака отогнали, мобилизованных отпустили по домам. О своем участии в гражданской войне папа рассказывал лишь один эпизод. Их полк тогда наступал вдоль левого берега Камы вверх по течению, как вдруг со стороны реки им во фланг крепко ударил противник. Папа рассказывал, что они кинулись бежать и бежали, что было сил, до полного изнеможения, а когда силы иссякли, и они рухнули на землю, чтобы перевести дух, выяснилось, что ударили по ним свои же матросы, которые что-то там перепутали и приняли их за противника.
В эти же голодные годы по Поволжью гуляли эпидемии, и папа переболел оспой. Во время болезни ему связывали за спиной руки, чтобы он не расчесывал кожу и не срывал оспины, но несколько ямочек от сорванных оспин на лице все же осталось..
В 1921 году папа был мобилизован и направлен на Нижегородские высшие курсы артиллерийских командиров. Но вскоре эти курсы расформировали и его перевели в Оружейную школу в Ижевск.
На этом кончается деревенский период папиной жизни, и наступает самое время рассказать о его сестре и братьях.
Старшая сестра, Наталья Дмитриевна, вынянчила всех своих братьев, и они ласково называли ее няней. Родившись первой, умерла она последней – такое завидное здоровье досталось ей от природы. Тетю Талю я знаю хорошо, поскольку она несколько раз приезжала к нам погостить. Она была очень проста, добра и богомольна.
Тетя Таля со Светой и Таней
Замуж она вышла за односельчанина, Степана Васильевича Поповнина. Муж ее был энергичным человеком, был привержен земледелию, хорошо в нем разбирался и старался при существовавших возможностях, а они были весьма ограничены, добиться большего. Он был крайне не воздержан на язык, и любил похвастаться. В Алексеевском таких называли «хвальбишками». Во время первой мировой войны он был унтер-офицером. В одном из боев он лишился глаза. Под старость, играя с детьми, он любил их шокировать извлечением глаза из орбиты. Эту процедуру он проделал и для нашей Светочки, однако никакого впечатления на нее не произвел. Она ему сказала, что вынуть один глаз это ерунда, вот попробовал бы он вынуть все зубы, как это делает старенькая бабушка из Ленинграда.
Стремясь к совершенствованию своего хозяйства, Степан Васильевич поднатужился и купил молотилку, отказав себе и семье в самом необходимом. Этим приобретением он очень гордился и хвастался. Но именно это приобретение его и погубило. За молотилку он попал под раскулачивание, хотя батраков не имел, а из тягла у него была одна лошаденка. Побыв немного в ссылке, он вернулся, но уже не в Алексеевское, а в Казань, где работал большей частью в торговле. При этом он тосковал по земле. Сельскохозяйственная тема не сходила у него с языка. Правда папа запрещал ему ругать колхозы, когда он жил у нас, тем не менее, его разговоры находились