Всё будет плохо и счастливо. Татьяна Зингер
И всё. Лужа крови расплывается по бесконечным отчетам. Контрольный выстрел в голову – и я падаю безжизненной куклой. Элегантное убийство в красных тонах.
Или все-таки переедет автомобилем?
Утопит в ванной?
Мне даже нравится обдумывать свою смерть. Он обязан всё обставить красиво, как умеет он один. Тонко и изящно. Фотография руки мастера…
Телефон взрывается вибрацией – звук я предусмотрительно выключила. Неужели матушка решила простить неразумное дитятко? Опять начнет капать на мозги, пытаясь вразумить. Бла-бла-бла, он твой брат, бла-бла-бла, вы должны помогать друг другу, бла-бла-бла, под «вы» я подразумеваю тебя.
Нет, звонок от Иры. Я провожу пальцем по экрану, принимая вызов, и уже собираюсь сказануть какую-нибудь едкую гадость по поводу отлынивания от офисного труда, как…
– Сашка! – ревет та. – Ужас какой-то… Сашенька…
– Что случилось?
– Мне угрожали… сказал… убьет…
Она бормочет несвязанные между собой слова. Я теряю логическую цепочку на первом же скачке её мысли.
– Объяснись!
– Он позвонил и сказал, что знает обо мне всё… И потребовал проваливать отсюда, иначе меня прикончат…
– Кто?
– Да не знаю! Мужской голос!
– Выезжаю.
В Ириной квартире всегда грязно и неуютно. Она, приезжая студентка, снимает престижную двушку в центре города, но за порядком не следит. Верхняя одежда, зимняя, летняя, весенняя, беспорядочно висят на вешалке; обувь сгружена в кучу. На полу подозрительные черные пятна, словно Ира пролила что-то сладкое, на что потом налипла пыль и грязь.
Я не разуваюсь, да Ира и не требует. Она валяется в кресле, укутавшись в плед, и теребит носовой платок. Остро пахнет лекарствами. Глаза сухие, но красные.
– Теперь отдышись и рассказывай нормально.
Нового я не узнаю: позвонил некто и начал запугивать. Нет, голос незнакомый, нет, Ира никому не переходила дорогу и не конфликтовала. Она понятия не имеет, что происходит! В последних входящих вызовах на её телефоне есть один с неопределенного номера.
Неужели он?.. Я не верю! Не докатился же он до запугивания моих знакомых? Да и при чем тут Ира, мы с ней даже не подруги. Или все-таки подруги, просто я отрицаю нашу дружбу? Разве не она нянчилась со мной, когда я грипповала в общаге; и не я отвлекала её после неудачных свиданий с парнями? Три месяца назад она съехала, но товарищество-то никуда не делось. Ближе её у меня никого нет.
Если он решил действовать через Иру, то он – полная скотина. Нет, он не причинит кому-либо реального вреда. Не позволю.
Всё будет хорошо.
Я оставляю Иру, накаченную успокоительными, и убеждаю, что кто-то попросту ошибся номером. И что завтра же мы сходим в полицию и подадим заявление на телефонного хулигана. Она осоловело кивает и засыпает, едва я приказываю лечь в кровать.
Да почему же так зверски мутит? Настолько паленого алкоголя я в жизни не пила, даже дешевое вино из юности, разлитое по пластиковым бутылкам, было