На ловца и зверь бежит. Марина Серова
подсчитывал на миниатюрном калькуляторе, изредко дружелюбно посматривая в нашу сторону.
Я взглянула на часы: оставалось чуть больше получаса лета. Почувствовав легкий голод, я заказала сандвич с ветчиной. Моя соседка продолжала мирно покоиться с закрытыми глазами в кресле. Обстановка в салоне была совершенно непохожей на ту, которую я наблюдала во время полета в Париж. Дело в том, что самолет тогда попал в изрядную болтанку, и российские нувориши как сумасшедшие метались от бутылок со спиртным к туалету. Я чуть со смеху не померла, видя, как эти обладатели целых состояний в один миг утратили остатки самообладания. Лишь небольшая горстка пассажиров сохраняла гражданское и человеческое достоинство, продолжая сдержанно обмениваться репликами или молча сидеть и почитывать журналы и газеты.
Эта картина живо напоминала мне театр абсурда, на представление которого в Париже водил меня Эрик. С одной стороны, суетящаяся толпа перепуганных богачей, с другой – чрезмерно, для такой ситуации, спокойные homo sapiens'ы, которые, казалось, с непоколебимым хладнокровием могли бы подняться на эшафот, не утратив гордого остроумия и наплевательского отношения к угрозам «курносой».
Мы благополучно приземлились в Шереметьеве-2. Моя попутчица, немного протрезвев, сосредоточенно молчала, наверное вспоминая, не сказала ли она чего лишнего. Миновав длинный застекленный коридор, мы оказались в здании аэровокзала. Светились электрические табло, человеческий муравейник сновал туда-сюда, женский голос, смазанный плохой акустикой, объявлял о прибытии и отбытии самолетов.
Гремучее эхо лавиной обрушивалось на пассажиров, дробилось о стены, отшвыривая внимание и память людей в пределы раздражающей путаницы и неразберихи. Японка, летевшая нашим рейсом, наконец встретилась с ожидавшими ее японцами. Воскрешая сумрачную и грандиозную эпоху самураев, она бухнулась на колени, приветствуя двух мужчин и одного ребенка мужского пола. Что за дурацкий обычай!
Москва встретила нас моросящим дождиком и наглухо задраенными пунктами обмена валюты. Я все-таки нашла одного неказистого на вид мужичонку, который обменял мои 50 баксов на «капусту» по курсу, утешительному для держателей долларов и убийственному для простых «рублевых» граждан.
Мы решили с Татьяной разделить поровну бремя расходов по проезду в город. Таксисты ломили несусветные цены. Столковавшись с одним на взаимовыгодных условиях, мы, бросив сумки в багажник, уселись на заднее сиденье желтой «Волги». Татьяна собиралась пробыть в Москве до конца недели, а я планировала добраться до Тарасова поездом. Черный шлейф дороги был усыпан огнями фар, которые шарили по мокрому асфальту, выбрасывая вперед и назад свои желтые, по-стариковски дрожащие руки. Татьяна попросила высадить ее у станции метро «Комсомольская». Распрощавшись друг с другом без особой теплоты и душевности и даже не обменявшись координатами, мы последовали каждая своим маршрутом.
Без труда купив купейный билет