Веселый кошмар. Марина Серова
заезжего лоха, который требовал от «бедного» иудея деньги.
Кстати, насчет нехватки денег на зарплату. Почти все сотрудники его мастерской приезжали на работу на собственных автомашинах. Видимо, они были неплохо обеспечены и работали на Изю, только исходя из альтруистских соображений.
– Таня, если вы действительно нуждаетесь, я могу вам выделить некоторую сумму, оторвав ее от моей семьи… – как бы не слыша меня, продолжал Изя.
Что касается семьи Изи, то она год от года становилась все многочисленнее. Кроме виртуозных рассуждений о превратностях жизни, которые он в основном практиковал днем, ночью Изя, видимо, был мастером несколько другого жанра. Из пяти его детей только трое могли считаться официальными отпрысками, однако всех пятерых он любил горячей отеческой любовью.
– Нет, Изя, деньги мне не нужны. Мне нужны идеи.
– О, идеи! Я подарю их вам великое множество. Вот, например, есть идея великолепного бизнеса. Вы покупаете акции предприятия «Черноморсквольфрам» на бирже, несете их в фирму «Урал-инвест» и на ровном месте получаете двадцать процентов…
– Изя, Изя… Все гораздо конкретнее. Мне нужна информация об уже существующем бизнесе. Выгодно ли торговать золотом в нашем городе?
– О, несомненно, этот презренный металл во все времена и повсеместно пользовался спросом. Золото – оно как пиво.
– Изя, мне надо знать, кто контролирует продажу золота в городе. Ты наверняка в курсе и дашь мне эту информацию. И не надо мне вешать лапшу на уши, я уже устала снимать ее оттуда.
Изино лицо вдруг стало задумчивым и отрешенным. После минутного раздумья он вдруг понял, что дать мне информацию о золоте все равно придется. Он положил на стол тряпку, которую мял в руках в течение всего нашего разговора, и сказал:
– Пойдемте, Таня, выпьем кофейку в моем, как это теперь модно выражаться, офисе.
Офис Изи представлял собой маленький чуланчик под лестницей. Окон там не было, висела лампа дневного света. Площади этого офисного помещения едва хватало на то, чтобы втиснуть туда старинный столик с деревянными ножками и два стула производства Ленинградской мебельной фабрики, которыми в застойное время были укомплектованы почти все конторы средней руки в Советском Союзе.
Изя включил чайник и стал извлекать из портфеля бутерброды. Один из них, на мое удивление, был с салом.
– Кошерное? – иронично улыбаясь, спросила я.
– Таки да, – ответил Изя и поведал мне историю об одном еврее, достаточно известном в нашем городе. Он поссорился со старостой синагоги, который слыл большим ортодоксом, и, чтобы тому досадить, принес в синагогу сало и демонстративно начал его там жрать.
– О времена, о нравы! – вздохнув, окончил свой рассказ Изя. – Чтобы еврей, в синагоге, сало… Вы можете себе представить это, Таня?
– Могу. Однако к делу, Изя.
Изя еще раз печально вздохнул, закрыл глаза, откусил бутерброд с кошерным салом и начал:
– Изя знает, Изя скажет вам, но вы должны