Окно в Энцелад. Глеб Рогов
заметив перемену настроения.
– Нормально. Если б не он, я бы загнулся в том долбаном детдоме.
Она промолчала, размышляя над его словами, прижалась к нему плотнее, обняла крепче, будто стремилась укрыть, защитить.
– А что Саша и приемные родители? – спросила она после недолгой паузы. – Они знали про Никиту?
– Нет, – покачал головой Макс, – никто. Они не приняли бы нас двоих. Но с Сашкой я сдружился довольно быстро, Никита даже ревновал немного, хоть и не признавался. Через год мы стали как всамделишные братья.
– Сколько тебе было, когда тебя усыновили?
– Тринадцать…
Снежана провела ладонью по гладко выбритой голове.
– Привычка бриться наголо – оттуда? – спросила она.
– С самого детства, – кивнул он. – Необходимость, которая стала привычкой.
– Божечки, бедный ты мой, – прошептала она.
Макс хмыкнул, проворчал:
– Только Никите такого не скажи.
– Да знаю уж…
Она помолчала, а затем решила сменить тему:
– Уверен насчет ребенка?
Он скосил на нее глаза, но Снежана рассматривала волоски на его груди, будто ждала ответа от них.
– Да. А ты?
Она вздохнула, но ничего не сказала. С неохотой отлипла от мужчины и, пошарив рукой по прикроватной тумбочке, взяла свой телефон, взглянула на экран.
– Мне пора. Он скоро вернется.
– Спасибо за сюрприз, – улыбнулся ей Макс. – Порадовала и удивила.
– Люблю удивлять, – промурлыкала она в ответ, а затем потянулась, встала и принялась одеваться.
Короткие мгновения счастья подходили к концу, Макс это чувствовал. В последнее время течение жизни стало ощущаться дискретно, скачками, – от свидания к свиданию. Разглядывая волнующие изгибы подруги, которая расчесывала волосы перед зеркальной дверью гардероба, он думал о том, что человек живет, когда счастлив, в остальное время просто существует. А счастье, увы, беспрерывным не бывает.
Несмотря на жаркий день, ночь выдалась прохладной. Воздух облепил стылыми щупальцами полуобнаженное тело, медленно пробираясь под кожу и стремясь дотянуться до сердца, схватить его, сжать и заставить замереть. Но сердце, наоборот, колотилось о ребра, желая вырваться из заточения, гнало горячую кровь по венам, не позволяя холоду остудить тело.
Стоя в одних трусах на балконе, Макс дрожащими руками поднес к губам сигарету. Знал, что Никита ненавидит табак, но сейчас ему было все равно. Он затянулся и выдохнул в кристально чистый воздух струю дыма; блеклые звезды на мгновение скрылись в его завихрениях, однако тотчас засияли вновь. Никотин разбежался по клеточкам, даря легкое расслабление, иллюзию успокоения. Но сердце и правда перестало частить, пульс вернулся в норму, жуткие сцены из сновидения стали блекнуть перед внутренним взором и больше не бросали в дрожь.
Адская боль от раскаленного паяльника, чертящего линии на спине, уже не жгла мозг.
Макс докурил сигарету до самого фильтра и щелчком отправил окурок за перила балкона. Вернулся в квартиру и направился прямиком