Александровскiе кадеты. Том 1. Ник Перумов
начинается? Как в девятьсот пятом? Что ж именно случилось, благодетельница?
– Бродяги какие-то. Люмпены. Не знаю даже, откуда они там. Но…
Гимназистка Лизавета тихонько вздохнула. Фёдор только сейчас сообразил, что он, лопух, сидит, а дама стоит, пусть даже и даме этой, как и ему, судя по всему, одиннадцать лет. Точнее, почти двенадцать. Ему, то есть Фёдору, почти двенадцать, через три недели.
– Asseyez-vous, s’il vous plaît mademoiselle[7], – совершил он тринадцатый подвиг Геракла, для чего ему понадобились все, до последней капли, познания его во французском. Что поделать, 3-я Елисаветинская военная гимназия не могла похвастаться выдающимся преподаванием иностранных языков. Если б не мама с сестрой Верой, вообще б ничего не смог сказать. И тогда прощай, корпус!..
Корпус, в который ему совсем скоро предстоит поступить.
– Благодарю, господин?..
– С-солонов. Фёдор Солонов.
– Очень приятно, – ужасно вежливым голосом сказала девочка. – Лиза. Лиза Корабельникова, к вашим услугам, господин Солонов.
У неё были удивительные глаза. Зелёные, все усыпанные яркими карими крапинками. Федя таких не видел нигде и ни у кого.
Приказчик Евграф и хозяин Феофил Феофилыч склоняли Варвару Аполлоновну к приобретению «американской автоматической дробовой магазинки Браунинга» аж за семьдесят пять рублей («и шестьдесят копеек за добавление антабок к оному») или же «шестизарядного магазинного дробовика Винчестера с подвижным цевьём отличной работы» за всего лишь шестьдесят целковых. Варвара Аполлоновна колебалась; гимназистка Елизавета сидела с очень прямой спиной, разве только руки не «в замок», как на уроке, а Федя Солонов переминался с ноги на ногу и мучительно краснел, чувствуя, что должен, что просто обязан что-то сказать, но что?..
– Depuis quand êtes-vous ici, cher Monsieur Solonov?[8] – наконец выдала девочка.
Федя мигом покрылся по́том. Его познания во французском показывали дно. «Ишь какая, – невольно подумал он. – Ну точно, как Вера! По-иностранному!.. Небось задавака, каких свет не видывал!.. «Когда приехали» да «месье»… Будто нормально, по-нашенски, не может!»
– Да всего неделя, мадемуазель Елизавета…
– Можно просто Лиза. – И она взглянула на него снизу вверх своими невозможными глазищами. – И можно по-русски. – И прибавила заговорщическим шёпотом: – Это из-за мамы только, не подумайте, я не воображуля какая. Я не очень французский знаю…
Федя с облегчением выдохнул. Хотя, конечно, ещё робел – всё-таки Лиза эта гатчинская, тут сам государь проживает, не шутка! А он-то, он – из провинциального Елисаветинска…
– Я тоже не очень, – признался он.
– И не надо! – решительно сказала Лиза. – Кто эти глупости придумал? Что разговор начинать надо непременно по-французски?
– У нас никто так не начинал, – сказал Федя. – Мы по-простому, по-русски!
– А вы откуда?
– Из Елисаветинска. Это на юге…
– Знаю! Знаю! – оживилась гимназистка. –
Пожалуйста, садитесь, мадемуазель (
Как давно вы приехали, дорогой месье Солонов? (