Как взрыв сверхновой. Эмиль Вейцман
пятьдесят пять. Долларов. По сегодняшним ценам. Но того гляди, деньги на недвижимость в Москве вот-вот рванут кверху.
– Пятьдесят пять тысяч! Хорошие деньги даже по американским понятиям.
– Хорошие.
– Наверное, лучше бы продать. В Москву я вряд ли вернусь на постоянное жительство. Конечно, от Америки я не в восторге. Но лечат здесь хорошо. Здорово даже. Живи я в России да еще под твоим присмотром, меня бы в живых уже не было. Или бы совсем слепою стала из-за проклятой глаукомы. А так со мной полный порядок – и вижу неплохо, и передвигаюсь безо всяких затруднений.
Похоже, моя кузиночка почти полностью возвратилась в свое первобытное душевное состояние – та же категоричность в суждениях и то же в высшей степени скептическое отношение к моей особе. А вот в состоянии физическом явно просматривались существенные изменения. Накануне своего временного ухода из этого мира Алевтина была очень больным человеком, инвалидом, не способным обходиться без посторонней помощи. Сейчас же она демонстрировала прекрасную физическую форму, по крайней мере, для своего возраста, который, согласно моим оценкам, складывался из количества лет, прожитых до Америки, плюс годы, прожитые на американском континенте. Мне очень хотелось задать двоюродной сестре еще несколько вопросов, но сначала требовалось кончать с этой проклятой квартирой.
– Значит, продавать квартиру?
– Не торопись. Успеется. Я предполагаю побывать в Москве в ближайшие год-два. Будет, где остановиться. Но сначала я хотела бы Америку побольше узнать, по стране поездить.
– Да ты уже десятый год как тут находишься. Многое повидала, небось.
Она как-то странно поглядела на меня, отвернула потом лицо в сторону и после довольно продолжительной паузы заговорила:
– Сейчас я очень хорошо помню все, что было со мной в той жизни. Очень хорошо. А вот из десяти с лишним лет моего американского существования в памяти остались только последние месяцы. В настоящий момент я помню только события, произошедшие со мной после того, как прекратилось бурное изменение моего организма. Теперь он меняется, судя по всему, так же, как у всех людей моего возраста. С той же скоростью. А то я страшно боялась – не успею оглянуться и уже столетняя старуха. А так я еще и замуж успею выйти, и жених у меня имеется. Почтенный джентльмен. Немолод, правда, – где-то за семьдесят. Вдовец и миллионер. А мне-то по документам всего девять.
Она кокетливо захихикала…
Дальше я ее почти уже не слушал, погрузившись в свои размышления. Кажется, все становилось на место. Американский период жизни Алевтины за вычетом времени, начисто вычеркнутого из ее памяти, становился вполне естественным продолжением ее российского бытия. Конечно, были заметные различия в теперешнем физическом состоянии моей двоюродной сестры и в этом же состоянии ее накануне клонирования. Но ведь и американская медицина разительно отличалась от российской, во всяком случае, при обслуживании обычных