Сантрелья. Тамара Вепрецкая
лежал изломанный силуэт бронзового купидона. Справа, другой купидон, как будто только что опустился на землю, едва коснувшись ее носком. Еще правее, на ступеньках сидели три мраморные музы, погруженные в свои страдания. Вся эта композиция напомнила мне короткое, но словно вобравшее в себя квинтэссенцию всего творчества поэта, стихотворение:
Вся жизнь – что пустое поле,
Коснусь – и увял побег;
И путь мой по чьей-то воле
Засеян одною болью,
Которой не сжать вовек.
Прямо напротив поэта на скамейке примостился молодой человек: худой, сутуловатый, темноволосый и в очках. Он не мигая смотрел на бюст Беккера, будто не мог оторвать взгляда от глаз поэта, постигая его юную мудрость и грусть.
«Конечно, – подумала я, – искателям Тартесса должен быть не чужд этот писатель-романтик».
– Сеньор Альварес? – обратился Росалес к молодому человеку.
Тот, как мне показалось, вздрогнул, словно не ожидал никого здесь увидеть, но тут же широко улыбнулся и поднялся нам навстречу:
– Да-да, добрый день! Я Мигель Альварес.
Мы поздоровались и познакомились.
– Вас удивляет место нашей встречи? – почему-то догадался Альварес. – Дело в том, что вчера именно здесь я должен был увидеться с Николасом в четыре часа дня. Я прождал его до семи часов. Потом я позвонил в Кадис по телефону, который он оставил мне для связи, и узнал о случившемся от его супруги. От нее же я услышал и о вас, правда, она не знала, где я могу вас найти. Утром я связался со своей женой в Мадриде. Луиса рассказала мне о звонках и сеньоры Тортига и сеньора Риверы. Перезвонив ему, я узнал подробности. Почему-то я подумал, что нам тоже стоит встретиться здесь. Может, в глубине души я надеялся на запоздалое появление Николаса.
– Расскажите, пожалуйста, о ваших с ним беседах, – тихо попросила я.
Я неожиданно почувствовала, что этот немного чудной стеснительный паренек (он выглядел совсем молодым), напоминавший до отрешенности увлеченного наукой интеллигентного юношу, что-то вроде Паганеля в молодости, выведет нас на финишную прямую нашего расследования. И я теперь могла себе позволить быть вежливой и терпеливой. Впрочем, возможно, на эмоциональный выплеск у меня уже не осталось сил.
– Я был учеником сеньора Тортиги, – начал Альварес, – а после учебы стал преподавать в университете. Но я никогда не расставался с моим учителем, и он часто посвящал меня в свои научные исследования. В прошлом году его не стало. Его супруга попросила меня помочь разобрать его наследие и часть его работ, особенно незавершенных, передала мне, чтобы я оформил их для посмертной публикации. Именно среди его папок с пометкой «Очень важно!» я нашел одно сообщение, которое взволновало и озадачило меня.
Он замолчал, а мы, не сговариваясь, подняли на него взгляд. Карлос в нетерпении даже тронул юношу за руку. Мигель смущенно улыбнулся ему в ответ и продолжил:
– Я давно интересовался древностью. А Тартесс и его загадочное исчезновение с детства