Аптекарь Освенцима. Неизвестная история Виктора Капезиуса. Патрисия Познер
повела мать к другим больным.
– Я больше никогда не увидел ни жену, ни дочь, – рассказал Шлингер[158].
Мало кто из евреев, прибывших весной 1944 года, знал Капезиуса лучше, чем текстильный мануфактурщик из Клаузенбурга Йозеф Глюк. Его привезли в Освенцим вместе с 2800 евреями 11 июня. Глюк был тем самым бизнесменом, который пожаловался Farben на задержку красителя, необходимого для продолжения работы на фабрике. Капезиус приехал к нему и лично разобрался с проблемой, после чего поддерживал контакт с Глюком, чтобы быть уверенным в удовлетворении клиента. Они не виделись два года, прежде чем их пути пересеклись на освенцимской платформе.
С Глюком были жена, 2-летние близнецы, мать, свояченица и ее двое детей. Так получилось, что в одном вагоне с Глюком оказались Альберт Эренфельд и Вильгельм Шуль, бывшие клиенты Капезиуса, с которыми у него были особенно хорошие отношения[159]. Глюк, Эренфельд и Шуль держались вместе.
– Мы оказались перед одним из эсэсовских офицеров, – вспоминал Глюк. – Он распределял прибывших по сторонам. К моему удивлению, я узнал этого офицера! Это был доктор Капезиус. Мимо него мы прошли вместе с Шулем и Эренфельдом. И все сразу его узнали. Сначала подумали, что это подарок судьбы[160].
Хотя на платформе были и другие офицеры, Глюк видел, что «только Капезиус решал, кому идти направо, а кому налево».
Первым перед Капезиусом оказался 54-летний Шуль. По выражению лица аптекаря они решили, что он их узнал, но признаков этого не подавал. До того, как Шуль добрался до Капезиуса, доктор никому не говорил ни слова, только указывал, в какую сторону идти. Но знакомым мужчинам он решил задать вопрос:
– Любишь работать? – спросил он Шуля по-немецки.
– Я больше не могу работать, – ответил Шуль. – Я слишком стар.
Капезиус махнул налево.
Следующим был Эренфельд. Капезиус спросил, уже по-венгерски:
– И ты тоже здесь? Любишь работать?
– Да, – ответил Эренфельд.
Капезиус указал направо.
Подошел Глюк. Капезиус спросил, снова по-венгерски:
– Любишь работать?
– Да.
Глюк вспоминал:
– Это все, что сказал Капезиус. И отправил меня направо[161].
Глюк и Эренфельд присоединились к группе из 130 мужчин (из 2800 привезенных жизнь сохранили только 350).
После отбора мужчин наступала очередь женщин. Хотя Капезиус отправил жену и свояченицу Глюка направо, они больше не увиделись. Маленьких детей Глюка немедленно отправили на смерть.
– Я понятия не имел, куда мы идем, – рассказывал Глюк.
Хладнокровие Капезиуса на отборе удивило Яна Сикорского; помощник аптекаря рассказывал, что начальник относился к нему «как к человеку». Такое поведение на платформе, подумал Сикорский, просто показывало, что Капезиус был «кем-то вроде Джекилла и Хайда»[162]. Сикорский был капо и, между прочим, единственным, кто положительно отзывался о Капезиусе. Но для тех, кому аптекарь махал рукой на платформе, он был просто Хайдом.
Адриана Краус, которую Капезиус
Там же, 243; см. также: Peter Weiss, The Investigation: Oratorio in 11 Cantos (London: Marion Boyars, 1996), 18–19.
Raphael Gross, Werner Renz, Sybille Steinbacher, Devin O Pendas and Johannes Schmidt, Der Frankfurter Auschwitz-Proses (1963–1965): Kommentierte Quellenedition (Frankfurt: Campus Verlag, 2013), 475.
Там же, 475–476.
Там же, 476.
Ян Сикорский цитируется в: «Auschwitz Druggist Tagged As Jekyll-Hyde Character», Nevada State Journal (Reno, NV), June 21, 1964, 13; см. также: «Jekyll-And-Hyde’ Described», Tucson Daily Gazette (Tucson, AZ), June 19, 1964, 12.