Воскресенье на даче. Рассказы и картинки с натуры. Николай Лейкин
зимнюю квартиру? – быстро спросил дачник с крестом на шее. – Да, это штука!
– В том-то и дело, что третий день забегаю на дворы, шагаю по лестницам вверх и вниз и до сих пор без всякого результата.
– Да, да… Я сам испытываю нынче это удовольствие, – откликнулся усатый дачник в очках. – Действительно, это занятие способно с ума свести. Три-четыре лестницы измеряешь и уж готов бросаться на людей и кусаться.
– Ну, а я насчет этого обеспечен, – отвечал дачник с крестом на шее. – Я живу на казенной квартире.
– Это – рай-с, это прямо рай! – воскликнул дачник в шляпе котелком. – Казенная квартира – рай. Ежели она подчас мала и неудобна – все-таки миришься с ней потому, что она даровая и другой взять негде. А у меня вот срок старой квартиры кончается 15 июля, семейство наше на одного человека прибавилось – ну, жена и говорит: «Ищи новую квартиру, чтобы на одну комнату больше была». Ну, вот и ищу теперь, и лазаю в четвертые этажи. А знаете ли вы, что это значит – найти мало-мальски сносную квартиру и по цене, и чтобы всем был угол!
– Да как не знать! Ведь в Петербурге живем… – послышалось со всех сторон.
– Справочная контора… – заметил кто-то.
– Ах, справочные конторы такие вам адресы дадут, по которым вы только даром проездитесь! Я брал – все у них шиворот-навыворот перепутано: и цены, и число комнат. А то приедешь в дом – квартира уж снята. А деньги за услугу берут хорошие. Хороша услуга!
– Да, да… Повесить их мало! – слышится откуда-то. – Я тоже искал квартиру по конторским адресам – даром деньги…
– А уж кого повесить, так это швейцаров и дворников. Ах, подлецы! – подхватил дачник в шляпе котелком. – Подходишь к подъезду. Сидит здоровенный швейцар, которому бы только камни ворочать и за плугом идти, на подъезде и играет с другим каким-то лентяем в шашки. Спрашиваешь: «Здесь квартира в пять комнат? По этой лестнице?» Отвечает: «Здесь, здесь, пожалуйте. Всякие есть», а сам не глядит на тебя и продолжает играть в шашки. «Да мне всяких-то не надо, – говорю ему, – а требуется именно в пять комнат и с ванной». – «У нас все с ванной», а сам опять ни с места, а шапки своей дурацкой с позументом не ломает. «В котором этаже? – задаю вопрос. – Выше третьего, так мне и не надо». – «Вот, вот в третьем-то и есть». – «Так покажи». – «Сию минуту, господин, дайте кончить». Наконец кончает, ведет вас по лестнице и оказывается, что квартира в пятом этаже вместо третьего и в ней всего только четыре комнаты вместо пяти, а вы даром прошагали на каланчу. Плюнешь и обругаешь его, а он отвечает вам: «Недослышал, ну, что ж, коли недослышал, – да еще прибавит: – А ругаться, барин, нельзя, я унтер-офицер». А дворники? Эти еще хуже…
– Хуже-то хуже, но на них все-таки не так противно смотреть, потому что они рабочие люди. Улицу и двор метут и поливают, дрова носят, одним словом, труженики, – заметил кто-то. – А ведь швейцар – прямо дармоед. Вот этакое мурло, ничего кроме своей лестницы не знает, да и ту в летние месяцы перестает мести. Прямо дармоед. А дворники…
– Ну,