Воскресенье на даче. Рассказы и картинки с натуры. Николай Лейкин
мой, что ты наделала! А вдруг он не привезет, как я тогда его гнать буду?
– Но зачем же гнать-то?
– Ах, подлец, подлец! Вот хитрый-то! Это он у тебя нарочно в залог браслетку выманил, чтобы еще бесчисленное множество раз безнаказанно обедать у нас.
– Он, мамаша, вовсе не мошенник.
– Знаю я их. Все они не мошенники, однако вот уже около полудюжины таких сорвалось. Пили, ели и удирали. Один даже тринадцать рублей в стукалку мне проиграл и, не заплативши, свернулся. Ах, Серафима, какая ты дура!
– А вот увидите, что он сегодня или завтра принесет браслетку.
– Ну, марш, марш, одеваться! Все-таки я сегодня поставлю вопрос ребром. Одевайся и выходи ко мне за калитку. А я буду караулить его.
Дочь пожала плечами и направилась в дачу.
– Селедку! Селедку не забудь! Когда твоей сестре Кате теперешний ее муж сделал предложение, тоже была селедка к закуске. Селедка – счастливая закуска! – кричала ей вслед мать и вышла за калитку палисадника.
Серафима, одетая в мордовский костюм, с двумя косами, распущенными по спине, вышла за калитку палисадника дачи. Мать ее сидела около калитки на скамейке и, щурясь, смотрела вдоль придорожной аллейки, идущей мимо дачных палисадников.
– Не проходил еще… – сказала мать и перевела глаза на дочь. – Щеки-то, кажется, мало притерла, – прибавила она.
– Нехорошо много при дневном свете. Очень уж заметно будет, – отвечала дочь.
– Ну, садись на скамейку со мной рядом и давай его ждать. Сколько он жалованья-то получает?
– Да ведь врут они все. Говорит, что сто рублей в месяц и два раза в год награды.
– Напрасно я не съездила в их канцелярию и не справилась. Ну, да все равно: ежели и семьдесят пять рублей, то и это довольно. Может вечерних занятий искать… дом где-нибудь управлять из-за квартиры. К семидесяти пяти рублям ежели приложить мой пансион, то при известной экономии и очень недурно можно жить.
– Ах, вы хотите вместе…
– Конечно же. Последнюю дочь пристраиваю, так неужели мне одной остаться!
– Нет, я к тому, что у него тоже мать-старуха живет в провинции при его замужней сестре…
– А уж живет при его сестре, так мать-то свою может и оставить. Идет… – встрепенулась мать. – Ну, Господи, благослови! Дай доброму делу быть.
Дочь вздрогнула и сказала:
– Маменька, только вы, пожалуйста, не очень…
– Да уж я знаю, как… Перекрестись же, дура…
Дочь перекрестилась. По аллейке шел молодой мужчина, в светлом пальто, в шляпе котелком с портфелем под мышкой. Он приближался к ним. Мать сложила лицо в улыбку и, взглянув на дочь, проговорила:
– Да сделай ты веселое-то лицо. Ну, что кикиморой сидишь!
– Как тут веселое лицо, коли вы скандал хотите делать…
– Какой же тут скандал?
Молодой мужчина поравнялся с ними. Это был небольшого роста блондин с маленькой бородкой, тщедушный, с несколько как бы испуганными глазами. Он приподнял шляпу.
– Здравствуйте, здравствуйте… –