ПереКРЕСТок одиночества – 3. Дем Михайлов
и… со звенящим криком отшатнувшись, побежал обратно к старому наставнику, который все видел, но не стал останавливать глупый порыв юнца. Подбежав, белый от ужаса мальчик, едва сдерживающий порывы рвоты… рвоты? Ведь так? Едва сдерживая рвоту, он прохрипел, что только что узрел ужасное. Самка жулкара поедала самца… она откусывала небольшие куски от его дрожащего туловища и глотала их. Откусывала их так же, как они перекусывают стебель цветка… Мудрец внимательно выслушал юного ученика и спросил его: «А зачем же ты пошел туда, млад? Запомни же на всю жизнь одну истину: любуйся издали, благодари за подаренное и не заглядывай за цветы… Просто любуйся танцем и цветами, млад. Просто любуйся!»
В кабине вездехода повисло задумчивое молчание. Причем было такое ощущение, что вся молчаливая задумчивость исходила от меня. А остальные – я увидел это в зеркале заднего вида – сдержанно и тепло улыбались, явно ожидая моей реакции. Поискав рукой и не нащупав, я на миг включил освещение в кокпите, уже на полном автомате заодно дернув рычаг под консолью. Увидев чуть сместившуюся пару смятых сигарет, вырубил свет, вставил в губы фильтр, щелкнул зажигалкой. И вздрогнул, когда в стекло кокпита со всего маха ударило крылатое тело, что брызнуло белой едкой кровью и начало сползать. Замерзающая кровь оставляла причудливый белый узор на стекле. Узор, что чем-то напоминал сотни ломаных дорожек-тропинок, ведущих незнамо куда и украшенных жирными кровавыми кляксами. Затянувшись, я успокаивающе взмахнул рукой с тлеющим огоньком сигареты, чтобы завороженно глядящие на сползающую крылатую тварь луковианцы не переживали слишком сильно. Выкурив половину сигареты, я хлебнул уже остывший чай из кружки и спросил:
– Юный ученик последовал совету мудрого старца?
– О да, – проскрипел Зурло. – Он последовал совету. Позднее он вырос, возмужал и добился многого в жизни, оставив о себе память как о мудром и крайне деликатном человеке. Это ваше слово – человек. Но мы…
– Все мы люди, – пыхнул я дымом. – Все мы человеки. И не зря мы, обитая на разных планетах, так похожи друг на друга, – произнеся это, я покосился на боковое стекло, за которым высилась светящаяся льдистая громада Столпа, что, казалось, неотрывно следил за ползущей по снегам стальной букашкой.
– Все мы человеки, – повторил я и, аккуратно стряхнув пепел в пустую баночку, признался: – Эта история… про цветы и танцы жулкаров… не стала бы особо популярной в моих краях. В других странах – возможно. Там, где исповедуют тотальную мирность бытия, умение прощать и не замечать чужие грехи. У нас есть и похожая поговорка. Она гласит, что в чужом глазу каждый увидит соринку…
– В чужом глазу соринку видишь, а в своем бревно не замечаешь! – подхватил Анло. – Мы знаем! Хорошая поговорка! Она говорит, что между нами все же немало общего.
– Не спорю, – кивнул я. – Но мне эта история не кажется слишком мудрой. И уж точно я никогда не последую ее посылу. Я всегда стараюсь докопаться до истины, дойти до источника.
– Мы