Великий поход. Александр Константинович Белов
воркуны вдруг стали выпячивать грудки и трясти крыльями. Они то наклонялись, то смешно подскакивали и клокотали своими пышными хохолками. Каждый выбирал момент для решающей атаки. Выбирал, выбирал, но атаковать не собирался.
– Почему же они не бьют друг друга? – спросил Индра.
– Потому, что этот бой не должен привести к кровопролитию. Помнишь, я тебе говорил, что Великий Закон, который дал нам Варуна, не разрешает проливать кровь себе подобных. Только низшие существа убивают своих.
– Как же они смогут узнать, кто сильнее?
– В этом и заключена их тайна.
– Но я хочу узнать эту тайну!
– Тогда смотри.
Индра замолчал и принялся наблюдать за ходом боевых действий.
Птицы не уступали друг другу. Не сдавали позиций. Их соперничество приобрело какой-то иной смысл. Возможно, в том и состояла тайна этой необычной войны, чтобы сквозь удивительный узор их боевого духа, воли и решительности проступала неприметная простота самой цели. Будто бы и не цели ради сошлись маленькие краснопёрые воины на своё ристалище. А того ради, чтобы придать этой простоте особое значение, украсить её собой, возвеличить эту, как и всякую простоту, исключительностью её существования среди всего другого.
Один из петушков вдруг ткнулся в самую сердцевину магического круга, перейдя незримую грань сдерживания ударов. Его противник сразу отринул, присев на хвост. Смельчак тут же прибавил натиску, вложил в атаку всё мужество своей мелкопёрой души. Он дотянулся до соперника, сбив его грудью. Проигравший вспорхнул и был таков.
– Погоди, – сдержал Гарджа нетерпение ребёнка, – не спугни, пусть насладятся этой победой. А то ему придётся всё начинать сначала.
– Ну, видел? Так в чём же секрет петушков? – спросил воин Индру, когда птицы улетели.
– Секрет? В ударе!
– Нет, малыш, секрет в другом.
– В чём, скажи? – заверещал Индра.
– В том, чтобы разорвать магический круг. Найти в него вход, ворваться, захватить… Но ты пока не сможешь это понять, сынок.
– Нет, – серьёзно сказал ребёнок, – я видел, их секрет в том, чтобы посильнее толкнуть друг дружку.
Гарджа взял мальчика за руку, и они пошли по ласковому пахучему лугу. Зудели торопливые шмели и пчёлы, нападая на цветы и вороша их покорную красоту. В оврагах стрекотали птицы, удивляя мир своими причудливыми голосами, и день перетекал в волшебную светину летнего вечера. Медленно, неразличимо. Туда, где в застывшем покое бушует страстная, скрытая от глаз жизнь. Где мир создаётся и рушится так же внезапно, как создаётся. Где его создатели и разрушители движимы одним стремлением – выжить, и разница между ними только в том, что каждый выживает так, как приказал ему Закон. Рита. Великий порядок вещей, который поддерживал и хранил арийский бог Варуна.
День перетекал в летний сумрак, в его затаённые тайны.
«Не видеть – ещё не значит проглядеть, а, малыш?» – сказал сам себе Гарджа, обращаясь к сыну. Да, к сыну. В себе самом Гарджа признавал Индру сыном.
Они заметили пса, которому воин строго-настрого запретил