В мире, которого нет. Сергей Юрьев
в захудалой гостинице или общаге.
Путь преграждал массивный письменный стол, за которым сидел всё тот же лакей, но уже не в ливрее, а в черном френче с голубыми петлицами без знаков различия. Он что-то писал перьевой ручкой, едва не высунув язык от усердия.
– Присядьте. – Он, не отрываясь от процесса, кивнул на табуретку.
– Зачем?
– Имейте терпение. Я делом занят! Вашим же делом, между прочим. Выписываю вам универсальный пропуск. А вы мне мешаете!
– Какой пропуск?
– Я что – непонятно сказал: универсальный, дающий право на вход в любую дверь.
– Я бы предпочел на выход…
– На этот счёт распоряжений не было.
– Нет, вы сначала расскажете мне, где я, почему я здесь, куда делась Алёна, как отсюда выйти…
– Вот справочник. – Человек во френче извлек из воздуха толстый потрепанный том и швырнул его на стол. – Читайте – там всё есть. И больше ни слова, пока я не закончу. Одна лишняя закорючка, и мне придётся все переписывать заново. Вы хотите ещё час здесь торчать?
Антон сдался. Сел. Раскрыл книгу наугад…
«…и этим счастливым качеством обладают немногие. Может быть, этот прецедент поистине уникален. Во всяком случае, многого просто мастерством объяснить невозможно. Люди, глядя на фотопортреты, сделанные им, узнавали себя! Узнавали себя лучше, чем позволял весь опыт предыдущей жизни. Снимки говорили о человеке гораздо больше, чем знали о нем знакомые, друзья, коллеги, родственники, даже самые близкие люди, даже он сам. И это проявлялось настолько ярко, что люди бесконечно далёкие от искусства в полной мере осознавали всю глубину его таланта. Как он мог заставить любого человека, даже того, кто видел его впервые, обнажить собственную сущность, раскрыться, сбросить привычную личину – остается загадкой, которую едва ли суждено когда-либо разгадать. Временами кажется, что галереи образов, которые он создал за долгие годы, продолжают жить где-то своей отдельной жизнью в неведомых нам сферах…»
Фрагмент из некролога… Завернул автор фразочку ради красного словца, а она возьми и окажись правдой…
Так… Значит, жизнью отдельной… Значит, в неведомых сферах… А почему об Алёне ни слова?
«…есть дела, в которые не стоит впутывать даже очень близких людей…»
Ага! Одна строка. Точнее, обрывок строки посреди листа – только на этот раз не газетным убористым шрифтом, а размашистым прадедовым почерком. Ответ, конечно, обнадёживает, но не успокаивает…
– Распишитесь здесь, здесь и здесь. – Вахтер ткнул пальцем в расчерченный на клетки лист здоровенной амбарной книги. – И получите документ в лучшем виде.
– И что мне с ним делать? – спросил Антон, принимая плотно исписанный жёлтый бланк, на котором красовалось не менее дюжины печатей.
– Этот пропуск откроет вам здесь любую дверь, даже если держатели анклавов будут возражать.
– Зачем мне это?
– Ой, ну не надо лицемерия… Не место. Вы же всегда мечтали, чтобы вас везде пускали.