Хроники московских некромантов. Алия Гильмет
до носа рослого не по годам мальчишки, – Надя забилась в угол класса и листала тетрадь, делая вид, будто ее все происходящее не касается.
Непростая девчонка, конфликтная. Конечно, дети в этом возрасте могут зло пошутить, например, над внешностью друг друга, но эта на каждую такую шутку огрызается очень серьезно. Маленький злобный зверек, хоть и из благополучной с виду семьи… Кстати, где там представитель этой самой семьи?
– Скоро приедет, – не отрываясь от тетради, сказала девочка, стоило только на нее взглянуть, – пробки. И его на кафедре могли задержать.
– А мама…
– На конференции в Новосибирске. Так что, – Надя подняла голову и насмешливо улыбнулась, – она бы точно к нам не успела.
Маленькая нахалка! Нина хотела, как положено, сделать ей замечание, но отвернулась, внезапно не выдержав прямого взгляда разноцветных – серого правого и карего левого, – глаз.
Положение спасли шаги в коридоре, сопровождаемые стуком трости – и дверь кабинета открылась, явив Арзамасова-старшего. Нина машинально потянулась поправить прическу и мысленно шлепнула себя по руке. В самом деле, она взрослая женщина, учитель литературы, и у нее есть принципы – например, даже в мыслях не флиртовать с женатыми мужчинами. Даже если этот мужчина красив, как герой романа, и носит волосы до плеч.
– Добрый день, – сухое приветствие Арзамасова вернуло Нину на землю.
– Не добрый, – Григорьева скрестила руки на обширной груди. – Опаздываете.
– Так уж вышло, работаю…
«В отличие от некоторых» осталось непроизнесенным, но легко угадывалось по интонации.
– А теперь давайте перейдем к тому, – садился мужчина медленно, берег колено, – ради чего я сегодня отпустил студентов на час раньше.
Нина Семеновна открыла было рот, но за нее высказалась Григорьева:
– Ваша дочь избила моего мальчика!
– Ага, прям до полусмерти… – прошипела из своего угла Надя, но смолкла, стоило отцу обернуться и качнуть головой. Надо же, умеет быть нормальным послушным ребенком.
– Во-первых, определение слишком громкое для разбитого носа и синяка на коленке, – заговорил Арзамасов. Под его задумчивым взглядом Григорьевой явно стало неуютно. – Да, не удивляйтесь: что именно сделала моя дочь, я уже знаю. Как и то, что предшествовало так называемому избиению.
– И что?
– Вчера вашему мальчику показалось забавным достать жвачку изо рта и сунуть в волосы моей дочери. Надежда почему-то это забавным не сочла, поэтому жвачку эту отдала владельцу, то есть вашему мальчику.
– В лицо ему бросила!
– Так и есть, но вы должны понять: девочка не привыкла, чтобы с ней шутили подобным образом, и поддалась эмоциям, что в ее возрасте вполне естественно.
А Григорьева не привыкла, чтобы с ней подобным образом говорили. С каждым словом она медленно закипала, щеки пошли красными пятнами. Арзамасов не мог этого не замечать и нарочно издевался.
– В ответ на возвращение своей