Угроза извне. Зореслав Степанов
вы получите, а не меня, – истребитель Ершова внезапно сделал «кобру», затем «петлю», и, увеличивая скорость, пошел на таран с чужим аппаратом, Я тебя все – таки уничтожу, – процедил Ершов, не спуская глаз с аппарата, – За всех отомщу.
Пилот чужого аппарата, если это был не беспилотный зонд, тоже оказался не робкого десятка, и не уклонился от курса. Удар был такой силы, что истребитель Ершова пробил корпус чужого самолета, и застрял внутри. Ремни безопасности нагрузку выдержали, не оборвались, но майор Ершов все же со всего маху ударился головой о приборный щиток. Шлем не раскололся, но сознание Ершов потерял. В наушниках снова зазвучал родной и далекий голос диспетчера:
– Полста первый, вызывает первый. Как слышите? Помощь скоро прибудет. Возникли проблемы. Все уже в порядке. Полста первый, ответьте первому, – в наушниках что-то затрещало, зашумело, засвистело.
Некому было отвечать. Удальцов и Новицкий погибли, а майор Ершов находился на борту чужого аппарата в бессознательном состоянии.
Майор Ершов попал в плен.
Глава 8
Стук повторился. Потом еще и еще. Майору Ершову казалось, что стучат прямо у него в мозгу. Он хотел, было крикнуть, чтобы не стучали, что у него раскалывается голова, но голос ему не подчинялся. Потом он начал бредить, и перед его глазами пронеслись воспоминания, как он со своей женой и дочкой отдыхали этим летом в Сочи. Хотели сначала поехать в Турцию, но в последний момент передумали. Дочка не захотела. Его маленькая Кариночка.
«Папа, папа, я не хочу в Турцию. Я хочу в Сочи», – звучал в мозгу Ершова ее звонкий, сердитый голосок.
Стук повторился.
– Эй, есть там кто живой? – грубым, мужским голосом спросила Кариночка, позабыв на миг о Турции и Сочи.
Понимая, что его малышка не может говорить таким голосом, Ершов с большим трудом поднял голову, открыл глаза. Перед глазами было темно.
«Ослеп! – почти безразлично подумал он, – Ну и пусть…» – потом Ершов понял, что ему на глаза сбился шлем. С большим трудом он поправил его, но глаза не открыл. Воспоминания о последних событиях медленно к нему возвращались. Он ждал, когда повторится стук или голос. Или когда не повторится. Если случится второе – значит галлюцинация.
– Может, помер? – спросил второй голос, – Давай вытащим его.
– Не – а, подождем. Да и как мы откроем самолет?
«Самолет? Русские? Это как же…» – изумлению Ершова не было предела. Неужели его каким – то чудесным образом спасли, и он находится сейчас на аэродроме, среди своих товарищей?
– Карина, – с трудом позвал Ершов.
– Жена, наверное, – сразу отозвался голос.
– А может и не жена, – возразил второй.
– Может и не жена, – согласился первый.
Ершов громко застонал. Голова буквально раскалывалась от боли. Правая рука онемела, но пальцы, хоть и с трудом, но шевелились. Перелома, слава богу, не было.
– Эй, летчик, ты живой там? – закричали