Слепой. Вера Петрук
и с неохотной, но мастаршильдцы повиновались. Гончие сразу умчались вперед, гулко лая в таежных дебрях. Арлинг никогда не испытывал такого азарта. Идти по кровавому следу добычи и вдыхать запах уходящей жизни было чудесно. Охотники из деревни, которые будто нарочно замедляли шаг, остались далеко позади. Почти все согдианцы, кроме Даррена и Карра, тоже решили не искушать судьбу и плелись в хвосте.
По мере того как они углублялись в ельник, спуск становился круче. Тяжелые пихты и посеребренные инеем ели вырастали на глазах, поднимаясь в черную высь гигантскими мачтами. Повсюду, где можно было разглядеть, косогор был покрыт гниющими стволами павших гигантов. Неожиданно потеплело, и с неба уже сыпал не снег, а мелкий дождь.
Собачий лай вдруг раздался ближе – как раз за подлеском из высоких кустов жимолости и можжевельника. Арлинг готов был поспорить, что отчетливо слышал, как на мокрой хвое топчется что-то большое и неподъемное. С трудом верилось, что удача все-таки вспомнила о нем, и его ожидания вот-вот сбудутся.
Не доходя до кустов, друзья разошлись и с разных сторон стали скрадывать зверя. Напряжение достигло пика и почти физически ощущалось в воздухе. Глухое рычание пса сменилось жалобным скулежом, вепрь же сражался молча, лишь изредка низко охая. Отчетливо раздалось глухое щелканье, и Арлинг понял, что кабан пустил в дело клыки. Очевидно, он вертелся из стороны в сторону, стараясь не дать собакам зайти со спины.
Регарди почувствовал на себе взгляд Даррена и поднял глаза. Тот, приложив палец к губам, показывал на небольшую прогалину, которая виднелась среди мохнатых ветвей недалеко от Арлинга.
Пригнувшись, Регарди достал стрелу из колчана и стал подкрадываться к зияющей темноте прогала. Внезапный визг пса раздался почти одновременно с треском ветки, попавшей под ногу. Проклиная свою неуклюжесть, Арлинг бросился напролом, с трудом уворачиваясь от колючих веток, хищно целившихся в глаза. Даррен помчался за ним, но кабана уже и след простыл. На развороченной земле лежала мертвая собака с вспоротым брюхом. Еще два пса жалобно скулили в кустах.
– Вот паскуда! – выругался Даррен, склоняясь над ранеными животными. У одной гончей был перебит позвоночник, у другой скользящим ударом задеты ребра.
Цепочка кровавых пятен, которая вилась по светлой хвое и опавшему листу до самой прогалины, исчезала внутри зарослей, словно кабан чудесным образом исцелился.
– У них жир быстро рану затягивает, – досадливо пояснил Даррен. – Он сейчас в лежку уйдет, и ищи его в этих дебрях, сколько сил хватит. Возвращаться надо. Собаки-то Ларсовы. Представляю, как старик расстроится.
– Избавься от них, – распорядился Арлинг, не собираясь задерживаться.
У Даррена смешно округлились глаза, но возразить он не успел. Послышался голос еще одной гончей – последней собаки Ларса, которая, срываясь на хрип, яростно облаивала кого-то неподалеку.
– За мной, – выдохнул Регарди,