Человек со многими голосами. Андрей Дашков
первые звезды, и казалось, это они говорили с ним, а не старые стены. Между тем назойливый шепот принадлежал бывшим обитателям дома. Никто из них не хотел смириться со своим бесследным исчезновением. Ролло услышал кое-что о пролитой крови и зарытом сокровище. Ему это было неинтересно. Там, откуда его вышвырнули, он всему узнал истинную цену. И больше уже не свершал детских ошибок, роясь во прахе и мусоре.
Но его поджидало новое искушение: все происходящее казалось очередным сном. Попадая из одного сна в другой, он, возможно, избегал кошмаров, из которых самый худший – пробуждение. Оно означало конец всем странствиям, возврат к темному пятну глазного дна, катастрофическое сжатие звезды по имени Ролло и превращение ее в черную дыру.
Жить так, будто это всего лишь сон, было удобно, и Ролло не собирался отказываться от полезной привычки. Во сне он совершал то, чего, вероятно, не мог бы позволить себе наяву.
Выбравшись наружу, он наткнулся на внезапно матеpиализовавшуюся пеpед ним чеpную собаку. Та взвизгнула и отскочила. Злобно глядя на Ролло, собака пpовоpчала:
– Сон дpугой, деpьмо все то же.
– Ты пpомахнулась. Тебе на два пеpеулка пpавее, – сказал Ролло.
– Тогда извини, – сказала собака и исчезла, пpихватив с собой запах псины и поднятую пыль.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
в которой женский голос зовет на помощь, женоненавистник всегда может найти понимание, а доброе намерение не остается безнаказанным
Крестоносец любил солнце, но ненавидел день как пору суток. Он был ночным зверем и предпочитал темноту не потому что становился уязвимым при ярком свете, а потому что ночью души впадали в оцепенение и каждый человек отделялся от толпы себе подобных, оставался один на один с миром. День был, как правило, временем лжи. Ночь была временем истины. И даже грех, совершаемый ночью, приобретал больший вес на внутренних весах. Нужно было совсем немного тьмы, чтобы обыкновенные человеческие глаза перестали видеть. Требовалась лишь малая толика зла, чтобы закрасить чернотой завтрашний рассвет и чтобы жизнь показалась адом. Пословицу «утро вечера мудренее» придумали те, кто бежал от ловушек ночи, либо впадая в спячку, либо дрожа в объятиях страха до восхода солнца – пока первые лучи не возвещали о появлении Великого Утешителя…
Полюбовавшись восходом, крестоносец задернул шторы и перешел в номер, окна которого смотрели на север. Здесь он создал себе искусственную ночь – и даже звезды плыли по своим вечным путям, искаженным пересекающимися плоскостями стен и потолка. При свечах он предавался размышлениям и общался с Книгой, Загадкой Востока, выстраивая шесть ступеней судьбы – из прошлого в будущее, по нисходящей или восходящей, – и все для того, чтобы прикоснуться к неразрушимому ядру тайны, ощутить горечь и вдохновение одновременно, услышать зов запредельности и шелест крыльев запретной мечты, стаи невидимых птиц, уносящихся словно несбыточные желания. И это тоже относилось к «странным