Шпаги и шестеренки (сборник). Владимир Аренев
но ему вновь повезло. Лорд Бартоломью скоропостижно скончался, его бумаги остались лежать в тайнике. Судьба предназначила их вам, и вы распорядились находкой выше всяческих похвал.
– Да, – улыбнулся Хью, – удачно получилось. Даже жаль, что все позади.
– Позади у вас лишь прошлое, а оно не ценней разбитой скорлупы. Этот омлет вы уже приготовили и накормили голодного друга, а для нового нужны свежие яйца. Если вы не возражаете, давайте вернем змея в небо, Эндрю все равно будет лишь после обеда. Судя по его телеграмме, один джентльмен нашел зонтик, но потерял супругу. Вы остаетесь?
– О да, – сказал мистер Хайчетер и наклонился, чтобы поднять готового к полету змея.
Александр Золотько
Ловушка
Сергею Пальцуну с благодарностью за помощь и советы
– …Солнце уже поднялось в зенит, и тень нашего корабля скользила по волнующимся под ветром травам бесконечной степи, тянущейся от горизонта до горизонта…
– Это не степь, – сказал Джо Конвей.
– Что? – вскинула голову Алиса.
– Вы написали – «степь», а это не степь. Это буш. Или даже можно написать – вельд, но никак не степь. Чтобы было понятно даже вам, это все равно, если бы я назвал, например, пудру – зубным порошком. Степь – это в Сибири. Россия, Волга, татары… Правда, Энтони? – американец оглянулся на сидевшего в легком плетеном кресле русского. – Это ведь у вас там степь?
Антон Егоров улыбнулся и кивнул, не вдаваясь в подробности, которые Конвея не интересовали. Кроме того, вступать сейчас в разговор было опасно – Алиса Стенли, корреспондент «Ежевечернего обозревателя» из Глазго очень серьезно относилась к защите прав и свобод всех женщин мира в общем, и своей свободы в частности. Конвей, заглянувший через плечо в ее блокнот, слишком близко подошел к пределу дозволенного приличиями, и это не могло не привести к взрыву страстей.
За двое суток путешествия все члены экипажа «Борея», воздушного корабля второго ранга Флота Ее Величества, и его пассажиры уже поняли, что юная леди не просто готова постоять за то, что считает своей свободой, но жаждет сражений, ищет малейшую возможность, чтобы продемонстрировать свой независимый нрав.
– Та-ак… – протянул Тома Дежон, и заслонился раскрытой книгой, увидев, что краска гнева покрыла милое лицо Алисы, а маленькие изящные ладони сжались в кулачки. – Вот сейчас…
– Вы… Вы – хам! Вы отродье нации хамов! Вам, как и вашей родине, чуждо понятие чести и благородства, – Алиса медленно встала с дивана и повернулась к широко улыбавшемуся американцу. – Ваша глупейшая улыбка свидетельствует, что под крышкой вашей черепной коробки так же мало мозгов, как и…
Алиса задумалась, пытаясь придумать наиболее оскорбительное сравнение, но ничего в голову не приходило. Было огромное желание просто влепить затрещину мужиковатому хаму, одну из тех, что Алиса отработала на своих братьях еще в детстве, но в приличном обществе – а люди в салоне «Борея»