Пути непроглядные. Анна Мистунина
у пролома.
– Ну, наконец, – прошептал Торис, вставая с ним рядом. – Дождались.
Было тихо. Всадники достигли склона холма, теперь Рольван не видел их, но чувствовал их приближение всем телом. Он слышал дыхание Ториса и знал, что за спиной, по ту сторону пролома, Твилл беззвучно шевелит губами, молясь за них обоих. Казалось, всадники должны уже появиться, но мгновение уходило за мгновением, а их не было.
В этот день все происходит слишком медленно – подумал Рольван и тут наконец услышал приближавшихся лошадей. Ему вдруг захотелось вжаться спиной в край проема, хоть на мгновение дольше остаться незамеченным, но вместо этого он шагнул навстречу, двумя руками поднимая меч. Торис не отстал от него ни на миг. Дальнейшее, расплатой за все время промедления и ожиданий, произошло очень быстро – голова и плечи переднего всадника показались над остатками разрушенной стены и стало ясно, что вторую лошадь он ведет в поводу; чье-то быстрое и легкое тело полетело с крыши прямо на Ториса; тот отскочил в сторону, но нападавший с нечеловеческой ловкостью извернулся в прыжке и приземлился ему на плечи. Разворачиваясь, Рольван почти вслепую ударил прыгуна мечом, и это спасло ему жизнь: стрела, посланная подъезжавшим всадником, прошла мимо. Но и удар Рольвана не достиг цели. Торис с рычанием наклонился вперед, пытаясь сбросить нападавшего. Затем его рычание перешло в хрип, слишком хорошо знакомый булькающий хрип человека, которому только что перерезали горло. Торис тяжело повалился на землю, прыгун же легко, словно танцуя, увернулся от удара Рольвана, оказавшегося в этот миг неловким, как никогда. Вновь свистнула тетива, и еще один предсмертный хрип доложил Рольвану, что Твилл ослушался его приказа оставаться в доме, но отругать за это слугу у него уже не будет возможности. Рольван закричал и бросился вдогонку прыгуну – тот бежал прочь, с легкостью обходя или перескакивая нагромождения камней и остатки разрушенных строений. Угнаться за ним в темноте оказалось невозможным. Рольван сразу отстал. Стук копыт за спиной заставил его обернуться к приближавшемуся всаднику. Он поднял меч, собираясь кинуться навстречу, потом его что-то сильно ударило по затылку и наступила тьма.
Сначала появились голоса. Они спорили о чем-то, но Рольван не понимал ни слова. Потом он почувствовал боль и очнулся, как будто вынырнул из темноты. Болела голова в том месте, куда пришелся удар, и до боли врезались ремни, на которых повисло его тело. Рольван открыл глаза и обнаружил, что он снова в доме, накрепко привязан к одной из колонн, а в нескольких шагах впереди пылает костер. Дым от него поднимался и уходил сквозь прореху в крыше. Там, снаружи, была глубокая ночь.
Гвейр сидел к Рольвану спиной. Это был несомненно Гвейр, его богато расшитый, порванный и затертый плащ, его голос и манера встряхивать головой при разговоре, как встряхивает ею прислушивающийся пес.
– Нужно было убить его сразу, – говорил он. – Зачем тебе это, Игре? Клянусь псом Каллаха,