Доброе утро, Царь!. Анна Мистунина
поверь мне.
И та, поколебавшись, вложила в ее ладони свои:
– Ладно.
Утробные звуки рогов только возвестили начало нового дня с его заботами, когда две девушки вышли на мост и переглянулись, остановившись у самого края, чтобы их не увлек поток спешащих на дневные работы Бездомных. Как и все вокруг, они были одеты в простые некрашеные туники и шли босиком. Одна из них, ниже ростом, но шире в плечах, кидала вокруг настороженные взгляды, умудряясь при этом сохранять обычный для людей ее сословия равнодушно-глуповатый вид. Другая была слишком напугана, чтобы сохранять хоть какой-то вид, поэтому шла, опустив голову и не поднимала глаз. Длинные волосы, явный признак свободы и состоятельности, она спрятала под неловко намотанное головное покрывало. Надвинутое почти до самых глаз, оно скрывало густо замазанную грязью татуировку на лбу. В руках она прятала обмотанный тряпкой жезл энса. Если этот ненадежный маскарад до сих пор не раскрыли, то лишь потому, что раскрывать было некому. Никто не обращал на нее внимания.
В этот ранний час воздух над Аршем был еще свеж. От канала тянуло влагой и скользкими камнями, слабым запахом рыбьей чешуи. К середине дня, если только не переменится погода и не начнется дождь, солнце раскалит камни улиц, нагреет взбитую множеством ног пыль, и в городе станет совершенно нечем дышать. Тогда почти все, кто по праву рождения может выбирать себе занятие по вкусу, удалятся пережидать жару в тени садов и под сенью городских крыш. Даже нищие, и те заползут в свои дневные укрытия. Торговцы скроются в глубине своих палаток, приказав подать кислые напитки и призвав слугу с опахалом. Единственные, кому нипочем дневная жара, кто готов трудиться с утра до ночи – Бездомные. Их тела прожарены солнцем, вымочены дождями и перекручены ветром, они крепче мулов и неприхотливее свиней. От рассвета и до темноты город кишит ими, они – та энергия, что движет его стройками, фабриками и верфями, обслуживанием его каналов и плотин, посевами и жатвой. Если Высшие считаются разумом и душой Арша, то Бездомные, без сомнения, его натруженные мышцы.
Они шли мимо бесконечным серым потоком – в основном женщины, старики и дети. Если Таша и заметила почти полное отсутствие мужчин, она ничего не сказала, а Иарра не решилась спрашивать. Она молчала всю дорогу, опасаясь привлечь чье-нибудь внимание своим выговором. Смотрела на собственные босые ноги, как они поднимают пыль, как пыль въедается в их кожу, обычно чистую и холеную. Короткая серая туника не доходила даже до колен – благородная девушка должна была бы счесть это унижением. Не хотелось думать, что в роскошных тряпках и драгоценных украшениях и состоит все различие между ней и Бездомными, но вот – кто сейчас узнал бы гордую внучку самого Адая Самурхиль?
Только когда пришло время прощаться, Иарра подняла голову и взглянула на Ташу. Та хмурилась.
– Прощай, балла, – сказала она.
– Найди меня, – попросила Иарра. – В любой день, когда захочешь, приходи к дому энса и скажи, что я за тобой посылала. Я все, что угодно для тебя сделаю. Придешь?
Таша