Платформа. Роджер Леви
руку проткнул?
Я замотал головой. У меня родилась мысль, и я немедленно ее выпалил:
– И вообще, нам нельзя. Это богохульство. Так Господа распяли.
Я уже забыл, с чего все началось, как мы до этого дошли.
Пеллонхорк нахмурился и, помолчав, сказал:
– Ты прав.
Он внимательно оглядел меня, как будто подозревал, что я пытаюсь его обмануть, и продолжил смотреть с каким-то уважением в глазах. Внезапно его лицо просветлело:
– Да, – воскликнул он, – правильно!
А потом Пеллонхорк вскочил, ударил воздух кулаком и прокричал:
– Прошло!
Я не мог его понять. Я не представлял себе, что именно прошло, но в голове у Пеллонхорка что-то явно изменилось. Нечто жуткое всплыло на поверхность и погрузилось обратно, и почему-то я чувствовал, что и то и другое случилось из-за меня.
– Пойдем! – крикнул Пеллонхорк.
Он уже снова был у муравейника и яростно орудовал палкой в дыре, которую выкопал. Я сидел, обняв колени, и наблюдал за ним. Он был полностью сосредоточен, словно бы ничего и не случилось. Может, и не случилось, подумал я. Но руку у меня жгло, а когда я сжимал и разжимал кулак, в линиях на ладони появлялись ниточки крови.
Он долбил и скреб долго, изо всех сил. Я к нему не присоединялся. Обычно нас хватало только на то, чтобы отломать с краю кусок в несколько сантиметров – этого было достаточно, чтобы наружу показалась шипящая колонна муравьев. Мы выманивали их и, когда могли, приводили к ручью, перепрыгивали его и смотрели, как они бессмысленно топчутся у края воды. А потом отправлялись к отстойникам.
– Эй, Алеф! Сюда!
Пеллонхорк пробился вглубь бугра на муравейнике и проделал в нем широкую дыру. Изнутри бугор был пуст, и в бурой полости лежала неподвижная маленькая птичка. Она была в идеальном состоянии. Крылья у нее были насыщенного красно-желтого цвета, клюв ярко-оранжевый, а глаза блестели на внезапном свету.
– Откуда она тут взялась? – спросил Пеллонхорк.
– Муравьи всеядные. Может, они забрались в гнездо, утащили ее и замуровали здесь. Птица – это необычно, но они могут одолеть мышарька размером с твой кулак.
Он уставился на меня.
– Как они это делают?
Я часто поражался тому, сколького он не знает. А он не мог поверить, что я настолько же не разбираюсь во всем, что находится за пределами Геенны.
– Муравьи-разведчики находят для колонии добычу, – рассказал я. – Если мышарек в норе, они вызывают армию жалящих муравьев, которые забираются друг на друга и закрывают проход своими телами. Потом они заползают внутрь, заполняют нору как бам-пена, сверху донизу, от стены до стены. Мышарек не может сбежать. Муравьи парализуют его жалами, тысячами жал, и приносят к муравейнику, где рабочие поднимают его по стене и замуровывают.
– Но это птица. Она же могла улететь из гнезда.
– Может, птенцов защищала.
– Тупая птица. – Он все не отрывал от нее взгляда, а потом сказал: – Ладно, все равно она мертвая.
– Не мертвая. Смотри.
Ее клюв был открыт,