Косиног. История о колдовстве. Бром
и амулетами, между чарами и прозрениями. В конце концов, разве те же молитвы – не просьбы о ниспослании удачи? Однако, обремененным требованиями Уоллеса, жилось им совсем не сладко – легко ли тут отказаться от возможности обменять пару амулетов, безобидное предсказание, или, скажем, заклятье, на вещи, без которых в хозяйстве никак не обойтись? Особенно если Лондон, чума, отец – вся прежняя жизнь кажется давним, полузабытым сном…
С этими мыслями Абита развязала кошелек.
«Неужели мое имя вправду записано в книге Дьявола? – подумала она, оглянувшись на входную дверь. – Неужто отец был прав? Неужто Сатана все это время дожидался меня – ждал, чтобы я, связавшись с ведовством, отперла ему дверь? Ждал, чтобы я кошелек этот развязала?»
Абита встряхнула поднятый кошелек. Цепочка колечек, свитых из рыжих волос, выскользнула на кровать.
Тут-то она и услышала слова матери.
– Будь мужественна, Абита. Слушайся своего сердца. Учись верить в себя.
«А что говорит мое сердце? – подумала Абита, не сводя глаз с булавки в виде маленькой медной змейки. – Мне страшно».
Но этим дело не ограничивалось. Кто-кто, а уж она-то знала наверняка: женщина благочестивая, добрая христианка, стать пешкой в руках Дьявола мать не могла.
«Нет, нет, мать жила в мире с собой, с природой и с Господом, как ни одна живая душа на свете. И никакого зла никому никогда не чинила, а умерла от чумы вместе с тысячами других лондонцев, вот и все. Скажи на милость, отец: все эти люди, пораженные хворью, тоже были пешками Дьявола? Нет, отец, по-моему, нет. По-моему, нет».
От двери донесся скрип.
Абита вздрогнула.
«Но эта тварь там, снаружи – какой-то дьявол или демон, это уж точно».
Рассказы матери о своенравных духах, демонах, при всякой возможности донимающих добрых людей, она помнила превосходно. А еще помнила пару перенятых от матери хитростей, избавляющих от подобной напасти.
«Соль и зола, – подумала она, однако то были лишь простенькие народные чары, а между тем Абите помнилось, что одной только золой да солью заклинание, настоящее заклинание, не ограничивалось. – Да-да, я его видела. Видела в книге рецептов. Ах, если б она была под рукой!»
Абита напрягла память, припоминая подробности. Как же там? Вертится в голове, да только не ухватить…
Тогда она снова перевела взгляд на волосяное ожерелье. Мать пользовалась им, нуждаясь в помощи праматерей.
Рука повисла, задержалась над ожерельем.
– Помоги, мать. Без тебя не обойтись.
С этими словами Абита нежно коснулась волосяных колечек, и в тот же миг на сердце сделалось легче, а аромат лаванды с полынью разбудил, подхлестнул память.
Положив мушкет и Библию на стол, Абита схватила самую большую сковороду, поставила ее рядом с Библией, а после поспешно достала из буфета мешочек с солью и нож. Соли осталось всего ничего, однако она, зачерпнув из мешочка две полных горсти, высыпала соль в сковороду, ножом отхватила пучок волос у виска, трижды плюнула на него и тоже бросила в сковороду.