Тонкий лёд. Юлия Цыпленкова
красавицей, хотя бы один раз в жизни, но непременно буду. Снимала я этот наряд с особой неохотой. И светло-зеленое платье для прогулок, в котором приехала в мастерскую, уже не казалось мне столь шикарным, как раньше. Устыдившись самой себя и обвинив в неблагодарности, я вновь улыбнулась своему отражению, когда горничная вернула шляпку на прежнее место.
Мы спустились вниз, инар Рабан опять лично провожал нас. Он даже вышел на улицу, продолжая разговор с папенькой. Я с наслаждением вдохнула свежий после дождя воздух. Осторожно переступила через лужу, подобрав подол. Настроение вновь поднялось, но усталость никуда не делась, и мне не терпелось присесть. Предупредив папеньку, что иду к коляске и, попрощавшись с милым мастером, я огляделась и направилась на другую сторону улицы, где стоял наш экипаж.
Я уже прошла широкую дорогу наполовину, когда послышался конский топот и грохот колес по мостовой. Чья-то карета неслась во весь опор, разбрызгивая воду из луж. Экипаж приближался, а я застыла, опешив от испуга.
– Флоретта! – надрывно закричал папенька.
Какой-то мужчина бросился ко мне, ухватил за руку и резко дернул в сторону. Не устояв на ногах, я полетела в огромную лужу. Грязная вода хлынула в нос и раскрытый в крике рот, и я, захлебнувшись, отчаянно закашлялась. Экипаж сбавил скорость, а из открытого окна до меня донеслось злое:
– Вот теперь ты на своем месте, выскочка. – И карета помчалась дальше.
Мужчина, спасший меня, помог подняться на ноги, протянул платок и что-то говорил успокаивающее, но я не понимала слов, захлебываясь слезами обиды. Папенька подбежал ко мне, прижал к себе, и я стиснула его, ища защиты в самом родном для меня человеке.
– Как же я испугался, маленькая моя, – шептал отец, гладя меня по рассыпавшимся волосам.
Шляпка плавала в луже, безнадежно испорченная, как, наверное, и платье. Рядом причитал инар Рабан, подходили люди, ставшие свидетелями безобразного инцидента. Они переговаривались, с любопытством и сочувствием рассматривая меня.
– Идемте, – наконец, очнулся портной. – Сейчас мы что-нибудь придумаем.
Папенька обнял меня за плечи и повел назад к мастерской. Я прятала лицо в ладонях, до того было стыдно за произошедшее. На глазах всего города полетела в лужу… Испортила такое замечательное платье, похожа на перепачканного поросенка, хороша будущая диара. И д’агнар Альдис так и не увидел плоды своих стараний. А мне так хотелось услышать хоть короткую похвалу из его уст. Хотя бы легкое оживление в холодных серых глазах. Несмотря на то, что меня устраивало его желание иметь супругу-друга, все-таки по-женски нравиться, хотя бы капельку, очень хотелось. И вот… Я мокрая грязная курица, от прически осталось одно воспоминание. Никакого очарования… Да еще и эти обидные слова, брошенные мне в спину тем самым нежным голосом, который принадлежал агнаре с красивыми синими глазами. И я зарыдала с новой силой.
– Что тут произошло?! – гневный возглас заставил папеньку остановиться.
Я обернулась, увидела диара, спрыгнувшего из седла на