Сторге. Лами Кой
Эредина, чтобы он не бросал начатое. Осталось только составить какой-никакой маршрут и подумать над разрешениями и документами…
Любая таможня интересуется твоим рождением, не взялся ли ты из неоткуда, например, как Тася.
– Ну же! Включи своё женское обаяние!
– Но у меня его нету-у! – проскулила Тася, прячась от злого таможника за рукавом Эредина.
– Ещё как есть. Ладно, он пока занят другими, я тоже отойду, мне надо кое-что взять.
– Не-ет, подожди! Не оставляй меня здесь! Как это «кое-что взять»? Что ты хочешь купить?
– А вот это секрет-секрет, мда-а, – проговорил он, сделав голос тоньше и покачав немного бёдрами.
На самом деле, безусловно, в нём не было ничего женского: сильные сухие руки, длинные ноги, рыжевато-медная щетина и форма мускулатуры, – всё это, в принципе, давало ему разрешение иногда похлопать своими рыжими ресницами. Но вот он ушёл, повернувшись своей широкой спиной и всё же оставив Тасю одну.
«Питер Пен. Сомнение – потеря крыльев», —
прочитала Тася на корешке книжки со сказками.
– Это мне когда-то дал моему брату мой отец.
– Брату?.. Я думала, ты единственный ребёнок в семье.
– Да, но раньше у меня всё-таки были братья и сестра… Но мы почти не общались и вообще жили отдельно. Я был самым любимым сыном и поэтому меня отдали на воспитание моей бабушке…
– Что, прям так? А почему? Как они могли? А остальных детей они оставили? Почему именно с тобой они…
– Да я вообще-то не жалуюсь, – перебил её Эредин. – Я зато один вырос нормальным. На самом деле у нас были, как я понимал, проблемы с деньгами, мы даже не могли платить по счетам, а для бабушки я и правда был самым любимым внуком, потому что я один ей помогал, и она забрала меня. Родители даже хотели и остальных на бабушку повесить, угрожали ей судом, но она сказала, что она им ничего не обязана, что детей они для себя рожали и меня она единственного готова взять. Она потом оборвала с отцом всякие связи, и больше я ни с кем из них не общался. …Но, насколько знаю, никто из них сейчас не остался в живых. Я имею в виду, из братьев и сестёр – насчёт родителей не знаю.
Тася после кратко парализующей паузы, будто отведя самой себе время на понимание, спросила:
– Как так? Почему? Неужто все?
– Неужто все что?
– Погибли…
– Да, но, как я уже сказал, я ни с кем из них не общался, да и все они меня по-своему недолюбливали, – понятно по каким причинам, – так что я по ним не горюю. Да и с ними не случилось ничего сверхъестественного: старший брат стал наркоманом, у него, по-моему, заражение крови вышло, двое младших братьев-близнецов сами ввязались с кем-то куда-то в какое-то преступное дело, а затем они же и преследовали эту жизнь, даже после того, как встали на учёт за хулиганство и мелкое воровство, и за это их кто-то из своих кикнул, самая маленькая сестра умерла от болезни. Всё. Что? Не-ет, никто их не заставлял. Нет, я… Я знаю, что говорить так нехорошо,