Преступивший. Галина БризЪ
Переживания быстро и честно отражаются в мимике. Как на неискушённой физиономии ребёнка.
Её тихая радость мгновенно погасла после недвусмысленного намёка и пошлого движения.
Она испуганно взмахнула ресницами, снова ярко покраснела и откровенно приуныла.
Георг испытывал обиду, что привлекательная девушка настолько враждебно настроена к нему. Почему-то с первой минуты воспринимала только как заклятого врага.
Страх накрывал её полностью, блокировал иные чувства и здравые доводы.
Не допускала мысли, что он мог оказаться совсем не таким, каким себе нарисовала.
Вздохнул: «Ещё и удар этот… Испортил всё окончательно».
Но если внушила себе и сходу, не разбираясь, навесила незнакомому человеку ярлык мерзавца, не снизойдя к тому, чтобы постараться разглядеть иное, не то что услужливо подсказало первоначальное впечатление, зачем переубеждать?
Досадно, да.
Попытку делал? Делал. Не помогло. Все добрые намерения были с пренебрежением отвергнуты.
Надежда на проявление симпатии тоже оказалась напрасной.
А раз усилия затрачены впустую, оставалось только показывать, будто это нисколько не цепляло.
Гордость не позволяла прогибаться.
«Что терять, если я уже злодей в её глазах? Без шанса на реабилитацию. Хорошо. Принимаю. Надеваю образ и отыгрываю его. Пусть вкушает по полной. Сама выбрала мне позорную роль. И зачем усложнять задачу? Напрягаться ради случайного знакомства. Через неделю мы оба забудем и имена, и лица друг друга. А вот сегодня ты, вредина, в моей власти. И из этого щекотливого обстоятельства я выжму по максиму: по упрямую макушку обмакну тебя в последствия несдержанного гонора. Будь по-твоему. Да я подонок. И веду себя соответственно».
Её ужас, перемешанный с брезгливостью, одновременно и раздражал, и смешил. И отчасти возбуждал. Как охотника.
Существенную роль играли гуляющие по крови Георга градусы выпитого перед визитом алкоголя.
Специально выводя на эмоции, одним пальцем прикасался к её телу и тут же быстро отдёргивал. Делая вид, будто она может покусать.
Понимал насколько это глупо. Игра, более подходящая несмышлёному дошкольнику, не казалась ему остроумной, но хотелось взбесить Юлю, сравнивая её со вздорной собакой.
Иногда он склонялся над девушкой, упираясь ладонями в подушку. Приближал лицо в упор. Лоб в лоб, глаза в глаза. Почти касаясь.
Юля чувствовала, как Георг задерживал дыхание, опускал ресницы и полной грудью медленно втягивал запах, который источала её кожа. Его взгляд опасно чернел, становился жгуче-выжидающим.
Казалось, он провоцировал и караулил неверное действие, дерзкую фразу. Искал оправдывающий повод, чтобы дать волю желаниям и заграбастать её.
В такие опасные моменты Юля сжималась от страха. Смыкала веки и старалась не шевелиться. Втягивала шею в плечи, отворачивалась. Только сердце неистово колотилось, готовое выскочить из груди.
В голове звенела одна мысль: терпеть. Ни усугубить, ни двигаться,