Золотые земли. Совиная башня. Ульяна Черкасова
до самой земли, и даже после смерти наёмники держались за руки, точно продолжая танец.
Мертвецы улыбались блаженно. Костров минувшей ночью они тоже не жгли.
– Чудной ты, огонёк, – не сводя с княжича глаз, загадочно улыбалась Неждана. Она смотрелась неказисто в овечьей шубке, вывернутой наизнанку, и с рожками, повязанными поверх пёстрого платка. Вытянутое веснушчатое лицо казалось совсем некрасивым, когда не видно было ярких волос, и только острый нос торчал, то и дело забавно морщась.
– Чудной? – недовольно переспросил Вячко.
– Такой угрюмый и задумчивый всё время, а как заговорит с тобой кто, так сразу улыбаешься, бодришься и весь из себя… княжич. Отвернётся человек, и ты снова мрачнее тучи.
– Ты не за мной смотри, а за собой, – огрызнулся Вячко. – И вовсе я не угрюмый.
– Угрюмый-угрюмый. Но если маску наденешь, то никто ничего и не заметит, – подсказала Неждана и сама надвинула на лицо берестяную маску козы, пряча за ней обиду. – Жаль только, что всегда её носить нельзя.
Вячко повертел в руках маску оленя, которую заставил его захватить с собой дядька. В остальном Вячко остался самим собой, да и ни к чему было рядиться, если каждый мог узнать княжича по одной только походке.
Костры в Златоборске горели ярко. Городские ворота закрыли, за ними было темно и тихо, а посад гудел, распаляясь медленно, но жарко. Столичный народ почти позабыл древний праздник и привык страшиться Ночи костров, проводить её в молитвах и остерегаться незнакомцев, прячущих лица, но Снежный князь нарушил сложившийся обычай, вернул в Златоборск яркие огни. По-разному встретили его решение. Больше всех возмутились служители Создателя. Пресветлый Отец и вовсе пригрозил, что покинет столицу, если хотя бы один костёр зажгут в её стенах. Часть бояр встала на его сторону.
– А с чего мы вообще подчиняемся Ярополку? – возмутился на совете боярин Торчин. – Разве не жена Великого князя должна быть его наместницей на время войны? Так почему мы должны слушаться язычника?
Ярополк велел посадить Торчина в острог, если тот ещё раз скажет слово против него, и напомнил, что язычником тот назвал потомка Константина-каменолома.
Костры всё равно зажгли вокруг города в ночь солнцеворота. И дудочки, и свирели, и барабаны, и трещотки задорно заиграли на берегах двух рек.
Всё вокруг сверкало яркими красками платков, огненных всполохов и разноцветных масок. В ушах звенело от смеха и гогота.
Вячко прошёлся по берегу, наблюдая за гулянием. В толпе мелькнула Неждана. Она держалась напряжённо. Большой город, кажется, пугал её, как пугала и лихая пляска вокруг костра, и горящие колёса, которые гнали по улице ряженые парни, изображавшие духов Нави.
Пышнотелая девушка в маске коровы подскочила к Вячко, поклонилась чуть ли не до самой земли и протянула миску с пирогами.
– Добро пожаловать, гость дорогой, – проговорила она скороговоркой. – Уважь нас, погрейся у огня, прими угощение.
Вячко легко поклонился в ответ, взял один пирог и приподнял маску,