О, милая!... Габделджаббар Кандалый

      Челом, как яблоко создал,

      И брови тонко начертал,

      Я от тоски безумцем стал, —

      Прошу терпенья у Аллаха!

      Истосковался днями я,

      Молился вечерами я,

      Но позабыть совсем не смог я, —

      Прошу терпенья у Аллаха!

      Постой-ка, дядя, не спеши,

      Поласковей к себе прижми,

      Отрадны ласки для души, —

      Лукавят так красавицы.

      Стой, дядя, грудь мою не гладь,

      Не для тебя та благодать.

      Коль трогать – цену убавлять, —

      Лукавят так красавицы.

      Стой, дядя, не балуй с собой,

      Не ублажай себя игрой,

      Ведь неудобно спать с тобой, —

      Лукавят так красавицы.

      Всё это написал талиб,

      Кто прочитал – пусть не винит,

      В печали я остался жить,

      Когда ушла любимая!

      Однажды цвет распускается,

      Ложится наземь, осыпается.

      Сохнет – срок его кончается,

      Коль осени пришла пора.

      Вот так и жизнь твоя пройдёт,

      Цветущая пора уйдёт,

      И красота с лица спадёт,

      Коль станешь ты уже стара.

      В чужом краю ты, дорогой,

      Отнюдь нет спутника с тобой.

      Быть может, жизнь трудна собой, —

      Терпенье будет спутник твой.

      …Шёл пароход, и вот причал.

      Дитя моё, тебя я ждал.

      Оставив мать с отцом, далёко

      Из мест родных ты уезжал…

      Аллах мой, птицу певчую

      На райском дереве оставь.

      Аллах мой, дерзновенного

      На путь терпения направь!

      Уже дрожит моё перо,

      Не пишет больше ровно.

      Душа горит, лицо старо,

      От тягот сохнет словно.

      Писать иль не писать, как знать?

      Поможет ли письмо опять?

      Смогу ли горести унять,

      Иль будут вечно догонять?!

      Ещё немного написать ли? Для чего?

      Уйдут ли горести из сердца моего?

      Дитя моё, хоть нет подарка для тебя,

      Молитвами благословлю ту встречу я.